Метель. Виктор Некрас

проглотил и потянулся в свою очередь за баклагой. – Может, медведи? Я слыхал, они тоже большие охотники до молодого овса…

      – Следы, – отец покачал головой. – Следы-то кабаньи!

      Грегори мысленно сплюнул и обругал себя пустобрёхом. Сам же следы видел, нет – поумничать захотелось! Он сделал несколько глотков – от сбитня, хоть и остывшего, тепло приятно разлилось по всему телу.

      – Ладно, поглядим, – заключил Шепелёв-старший, не замечая сыновней оплошки. Затянул завязки на горловине мешка, подвесил его на сук и закутался плотнее в просмолённый охотничий редингот толстого сукна. Грегори оставалось только сделать то же самое.

      Главное на охоте – это умение ждать.

      Терпение.

      Проснулся Грегори от того, что холодок забрался под редингот и настойчиво теребил оголившееся тело. Последнее дело спать в такой позиции, – хмыкнул мальчишка про себя, осторожно садясь удобнее. Болела спина, болело и то место, на котором сидят.

      Ночная теснота стремительно редела, уже можно было разглядеть и ближнюю опушку леса, и то, как в Бухмене играет рыба – стремительные серебристые тельца нет-нет да и выскакивали из воды и почти без плеска снова уходили на глубину.

      Грегори шевельнулся снова и застыл, настигнутый едва слышным шёпотом отца:

      – Не шевелись.

      Из-под низко надвинутого башлыка на него смотрели внимательные отцовские глаза. Шепелёв-старший чуть заметно моргнул, повёл взглядом в сторону леса. Шевельнул губами:

      – Идут.

      Грегори медленно, чтобы не колыхнуть веткой, не скрипнуть жердью лабаза, поворотил голову, глянул.

      И впрямь – идут.

      По лугу, раздвигая густую траву, к полю двигалось несколько тёмных туш – в предрассветном полумраке незаметно было, чёрные эти туши или рыжие – словно корабли плыли. В пеленг идут, не в кильватер, – глупо подумал Грегори и едва не подавился дурацким смехом, сдержался в последний момент.

      Стадо шло не торопясь. Чуть похрюкивали на ходу в несколько голосов подсвинки, тонко повизгивали молочные поросята. Полосатые, наверное, – пришла новая глупая мысль.

      Не дойдя до поля, передний зверь, здоровенный секач едва ли не два аршина в холке, остановился и тут же, словно по команде, остановилось и всё стадо. «Три… четыре… пять… семь…» – считал про себя Грегори, перебегая взглядом от одной туши к другой.

      Семь! Не считая визгучей мелочи.

      Секач свирепо рыкнул, и многоголосое сопровождение вмиг утихло, только поросята продолжали повизгивать и негромко хрюкать. Мелюзгу так просто не утихомиришь. Секач, видимо, решил так же и, больше не обращая внимания на них, принялся нюхать воздух – даже на лабазе, в десяти саженях от стада, было слышно, как он свирепо сопит и всхрапывает.

      Ветерок тянул от озера и от стада к сосне, и вепрь, несколько мгновений постояв с настороженными ушами, коротко хрюкнул и двинулся к полю. Следом за ним двинулось и остальное зверьё.

      Плавно-плавно, чтобы не скрипнуть, не прошуршать,