Метель. Виктор Некрас

крупными каплями по лбу стекали крупные капли пота, терялись в густых усах и висли на отросшей за неделю боёв щетине. – Ну, всё… отбегались мы, панове.

      Довконт хотел возразить, что не стоит образованному шляхтичу верить в байки про могущество негритянского колдовства, но не успел – кто-то в толпе пнул «мяч» сильнее, и тот влетел прямо в переулок, подкатился прямо к ногам улан. Несколько мгновений они остолбенело смотрели на него, чувствуя, как на головах под уланками дыбом становятся волосы.

      Голова.

      Должно быть, девочка когда-то, когда была ещё живой, была очень красива – можно было различить по остаткам вырванной и накосо отрезанной косы белокурые волосы, голубые глаза потухли и подтекали кровью, прямой тонкий нос был сломан в нескольких местах, порвана кожа. На перерубленной несколькими ударами мачете шее кровь смешалась с пылью и запеклась.

      Лет десять было девчонке.

      А через миг Станислав Невзорович, с горловым невнятным звуком ринулся к выходу из переулка, держа карабелу чуть наотлёт. Следом за ним, перепрыгнув (аккуратно, чтобы не дай бог не задеть хоть носком сапога) через отрубленную голову, бросился Данила Карбыш, а уже потом, справившись с ужасом и оторопением – Довконт и Негрошо.

      Двое негров у самого выхода из переулка (должно быть, за головой бежали, не доиграли ещё) погибли сразу, не успев ничего понять. Кровь ещё свистала из разрубленной груди одного, а голова другого ещё не упала на мостовую, когда Невзорович подался в сторону, пропуская Карбыша – действовали оба не суматошно, а так, словно заранее всё продумали.

      Толпа взвыла, заорала, ринулась к ним навстречу, потрясая мачете, саблями и дубинами, а позади пронзительно вопил, приплясывая, косматый размалёванный бокор.

      А Данила размеренно шагал навстречу неграм, вытянув обе руки с пистолетами, и они подпрыгивали от отдачи, вспыхивали огни на дулах, выбрасывая облака дыма.

      Бах!

      Бах! Бах!

      Двенадцать выстрелов разом выкосили ближних чернокожих, толпа отхлынула, а потом к ней бросились уланы. Три сабли свистели, выписывая в воздухе сияющие полукружия – если засыпались, если погибать, так хоть побольше этой набрыдзи 14 забрать с собой!

      Бокора зарубил Довконт, скосил саблей орущего жреца, так и не успевшего понять, что за ним пришла сама смерть, не помогли ни пляски, ни вопли, ни негритянское колдовство.

      И сразу же после этого уцелевшие негры (с десяток всего) с воплями ужаса бросились бежать врассыпную. Прочь от этих белокожих дьяволов, не боящихся, ни огня, ни магии, ни стали, ни смерти самой! Вверх по улице, где уже поднимался вой, слышались выстрелы ружей и мелькали грязные и драные мундиры – бежала навстречу гвардия Дессалина с французским оружием.

      Глеб содрогнулся.

      – Мы тогда и спаслись-то случайно, – продолжал Рыгор всё так же остекленело. – Лодку нашли на берегу, прямо под пулями вышли в море. В море марсельца одного выловили, тоже беглеца, он смог парус поставить. А потом нас голландцы

14

Набрыдзь – сброд, солочь (бел.).