Однажды Трубадур. Лис Арден

меня-то за что?!

      – Ах ты праведник лопоухий!…

      – Пожар! Горим!

      – Силы небесные, что тут происходит?! – Со свечой в руке в комнату заглянул мэтр Арно.

      Скупой свет выхватил из мрака замечательную картину – заспанные, лохматые школяры, жмущиеся к стенам или шарящие руками в поисках нарушителей покоя, и двое сцепившихся друзей. Они катались по полу, не обращая внимания на появление наставника, стараясь нанести друг другу по возможности больший урон. Мэтр Арно, не тратя понапрасну слов, прошел прямо к пыхтящему и сквернословящему клубку, взял друзей за шкирку и потащил вон из комнаты. Выставив их за дверь, он приказал:

      – А ну-ка, уймитесь! Вояки… До утра простоите у меня под окном, а чуть свет – на исповедь к отцу Тома! Уж он вам покажет.

      Через полчаса в доме все спали, кроме выставленных в отрезвляющую прохладу ночи и мэтра Арно, прислушивающегося к их шепоту.

      – Да ты чего так взъелся, брат?! – Бернар уже отошел от упоения дракой, и голос его полнился обидой и удивлением.

      – А то! Тебе что, девок мало? Ползамка уж осчастливил! И как только успеваешь! – Гильем не утешал и не извинялся, он совершенно искренне негодовал.

      – А так и успеваю! – буркнул Бернар. – Тебе-то что! Завидно, что ли?..

      – Так зачем брать подлостью, если то же самое тебе отдадут с радостью?!

      – То же самое, понимал бы чего! – И Бернар ухмыльнулся. И тут же, прикоснувшись к кровоточащей губе, зашипел: – Как я петь теперь буду?

      – Мой друг не мог измыслить такую мерзость. – Гильем шмыгнул разбитым носом.

      – Ох, ну давай, умори меня проповедью! – Но в голосе Бернара уже явственно послышалось раскаяние, – грешен, каюсь! Mea culpa, mea maxima culpa! – И он ударил себя кулаком в грудь.

      – Брось дурачиться! – Сердито ответил Гильем. – Ты меня очень напугал.

      – Да ладно тебе, – неожиданно грустно сказал Бернар, – неужто ты думаешь, что я способен сотворить такое в действительности? Что я, живодер какой, что ли? Помиримся, брат? – И он протянул Гильему руку.

      Жоглары пожали друг другу руки, а потом и обнялись. Какое-то время они стояли молча; первым подал голос Бернар.

      – Слушай, Гильем, а ведь холодно…

      – Да уж, ноги совсем застыли.

      – А все ты…

      – Что?!

      – Да я шучу! А давай споем.

      – Ага. И спляшем, а то я окоченел, что твой петух на леднике.

      И замерзшие жоглары, подпрыгивая и потирая озябшие руки, не сговариваясь, запели рассветную песню:

      Страж бессонный прокричал:

      Просыпайтесь! Час настал!

      Солнца

      Свет на землю льется

      И супруг вот-вот вернется!..

      – Да ты никак фальшивишь, брат Бернар? – стуча зубами, съехидничал Гильем.

      – Сам ты фальшивишь и зубами не в такт стучишь! – не менее ядовито ответил Бернар.

      – Вот я вас сейчас, греховодники! – Рявкнул, выглянув из окна мэтр Арно. –