Лена городская. Елена Михайловна Басалаева

посочувствовала местным больным, вынужденным терпеть такие неудобства, на что тётя Люба сказала:

      – Люди как только не живут. Наша-то деревня всегда обустроенная была. Как брат мой, Витя, говорит: недеревенская деревня. А вот я после распределения попала учительницей в деревушку Двинку. Так я приезжаю, захожу в магазин – одни конфеты-карамельки! Я ими неделю питалась, пока местные не стали подкармливать… А вы, говорят, наша наставница новая? По математицэ? Так шо ж вы маучали! Зараз мы вас бульбой, салом накормим… Зараз – это «сейчас» у них. У белорусов, значит.

      Чувствуя мой интерес, тётя Люба углубилась в воспоминания о своей молодости.

      – Там выходцы из Белоруссии жили. Я их сперва не всегда понимала, а потом приноровилась. Выйдет паренёк к доске отвечать: «Гэта прямая прайдзэ чэрэз точку Гэ». Я ему: «Нэ прайдзэ». – «Чаво дразнытэсь?»

      Я смеялась, слушая её весёлые байки, хотя в них, точно по Шекспиру, было «и горечи, и сладости полно».

      – Там, в этой Двинке, меня как-то пригласили на праздник. Я сижу за столом, а тут же рядом со мной ученики мои, семиклассники. Себе самогонку наливают, и им наливают. Почти что наравне. А в восьмом классе у меня ученица забеременела. Я, как классная руководительница, к ним домой пошла. Встречает меня ейный батька: рослый, пузатый такой, с усами. Я что-то мямлю им там, мол, как же вы так… Он меня послушал молча да и говорит: «Моя Валька хутка замуж выйдет и ребёнка родит, а ты, чуе моё сердце, так и помрэшь одна». И ведь, чёрт побери, оказался прав!

      Мне стало немного не по себе.

      – Давай лучше песню споём, – предложила тётя Люба. – Я буду петь, а ты слушай, потом подпевать будешь.

      – Во суботу Янка

      Ехав ля раки.

      Пад вярбой Алёна

      Мыла ручники…

      Я не знала слов и вообще не слышала раньше такой песни, но с первого раза влюбилась и в мелодию, и в этот певучий язык, похожий на причудливо украшенный русский. Грянул дождь, от которого мы не прятались, продолжая петь. Промокшие и счастливые, мы добрели по раскисшей дороге до самого Мальцево. Там нас встретила охающая бабушка, которая уже посчитала, что мы, если не умерли, так заблудились, и ворчащий Санька, которого баба Зоя снарядила на поиски, как только услышала за окном грохот начинающейся грозы.

      Мы с тётей Любой переоблачились в чистое, сели греться возле включённого «камина», – таким гордым именем здесь величали обыкновенный масляный обогреватель. Сашка осыпал нас заботливой бранью:

      – Твою мать, вот надо же было придумать в такую погоду куда-то переться. Тётка, ты всегда была сумасшедшая. Ещё девчонку утащила. А я, значит, ходи за имя, бегай…

      Через день Сашка поехал на соседском уазике в райцентр – забирать из больницы Лену с ребятёнком. Мы с тётей Любой с утра отправились к ним в дом и вместе приготовили обед. Понятное дело, что готовила тётка, а я была только её скромной ассистенткой, но волнение у меня перехватывало через край. Расставив по местам блюда и тарелки, я переходила из комнаты в комнату, перебирала вещи, выглядывала в окно.

      Часам к трём