Ни слова маме. Эмбер Гарза

Убираю, и мы идем дальше.

      Наша улица мне очень нравится, здесь все дома не похожи друг на друга. Их построили в начале двадцатого века, а потом не раз переделывали. Взять хотя бы дом, что справа стоит по соседству с Лесли. В нем живут Рамосы. Раньше на улице это был самый маленький дом – всего один этаж. Наша с Дарреном первая квартира была и то больше. Но пять лет назад они пристроили второй этаж, в современном стиле, дополнили его балконом и большими панорамными окнами. На сегодняшний день самый маленький дом на улице – дом Лесли, он же и в самом плохом состоянии: светло-бежевая краска облупилась, темно-коричневая облицовка ужасает.

      На следующем перекрестке поворачиваем направо. Пойди мы налево, вышли бы на главную улицу, а там – рестораны и магазины. Но мы пошли в другую сторону, тут еще больше домов. Над дорогой нависают деревья, на самом верху их ветки переплетаются, словно пальцы рук, что тянутся друг к другу. Боуи обнюхивает лужи, грязь, лает на зашевелившийся куст. Наверное, ящерица проскочила или птица пролетела.

      Дергаю за поводок, идем по тротуару дальше. Со свистом мимо нас проносятся два велосипедиста. Убрав пряди волос с лица, ускоряю шаг, – пытаюсь поспеть за Боуи. На лопатках выступает пот, стекает каплями вниз по спине. Обычно когда мы гуляем, на улице не так жарко; я еще раз пожалела, что не проснулась раньше. Каждый сентябрь удивляюсь, как же поздно осень приходит к нам в Сакраменто.

      Проходим мимо домов в викторианском и колониальном стиле, их украшают широкие, удивляющие своей красотой лестницы и просторные веранды. Идем по кварталу, который намного красивее нашего. По левую руку – один из моих самых любимых домов в этой части города: с полукруглыми окнами и дымоходом – словно из сказки.

      Возвращаемся к перекрестку и идем домой.

      Завернув на свою улицу, замечаю Лесли: стоит на тротуаре перед домом и говорит с мужчиной, похоже, он был на пробежке. На нем короткие шорты, мокрая от пота футболка и кроссовки.

      Он поворачивает голову, и я понимаю, что это Хадсон.

      С шага перехожу на бег.

      – …посмел вернуться! – в ее словах желчь, вот-вот закричит. Вижу Бет, выглядывающую из окна. Ничего удивительного. Уверена, другие соседи тоже наслаждаются сценой.

      Не слышу, что ответил Хадсон, но он точно что-то ответил: повисла небольшая пауза, а Лесли заорала:

      – Никто не хочет тебя здесь видеть!

      Тяжело дыша, подбегаю к ним, сердце вот-вот остановится. Несмотря на пересохшее горло и жуткую одышку, с трудом произношу:

      – Я. Я хочу его здесь видеть.

      Лесли резко ко мне поворачивается.

      Сделав глубокий вдох, продолжаю:

      – Он мой сын. Ему тут всегда рады.

      – Но не после того, что он сделал с Хезер.

      – Я не виноват, – спокойно сказал Хадсон и попытался поймать взгляд Лесли, но она не смотрела на него. Все ее внимание было приковано ко мне.

      – Я знаю, что это твоих рук дело, – без каких-либо эмоций ответила она.

      Свободной рукой я схватила сына под локоть и повела домой:

      – Пойдем, нечего тут