Величие. Книга 3. Мария Тиамат

тех пор, как Аурелий по неосторожности воспользовался властью, которую имел над Арэйсу, в его душе выросла ледяная стена. Обращая внимание на присутствие княгини не более, чем на предмет обихода, он делал вид, что её как будто не существует. Свести общение до формального, как некогда поступил отец, – не лучший ли выход для них обоих? Однако эта живая песня, в которой было столько прошлого, столько искреннего сочувствия к умершей, с новой ясностью напомнила ему, кем на самом деле приходится ему Арэйсу. Единственная выжившая родственница, единственная душа, которая тоже знала матушку и, похоже, горевала о ней, единственная, с кем он мог бы разделить тёмное прошлое их семей… Почему так случилось, что именно с ней у него не получается найти контакт? Это какое-то родовое проклятие – не иметь взаимопонимания с близкими?

      Материнская молитва тронула за душу всех, но только у Пьерше она вызвала приступ дурноты. Все годы молодой дружбы он видел в кронпринце товарища по несчастью – это немного облегчало тяжёлое бремя, помогало верить, что он, Пьерше, сам по себе не урод. Однако эта колыбельная, прежде сокрытая мраком неизвестности, обрушилась на него коварным ударом, переворачивая привычную картину мира: какими бы ни были обстоятельства, вынудившие императрицу Юйсинь оставить своего сына, она всегда любила его! Аурелий обладал сполна тем, что для Пьерше стало кровоточащей раной.

      «Одиночество. Одиночество. Одиночество.

      Бездонный омут, в уставшей душе червоточина», – всплыли в памяти чьи-то стихи.

      Значит, Аурелий точно такой же, как и прочие жители Белой империи. Это он, Пьерше, одинок в своей ущербности. Никто не мог представить, что значит страстно мечтать о тепле родного дома и оставаться сиротой при живых родителях. Никто не мог разделить с ним это отчаяние, в котором раз за разом спрашиваешь себя: «Почему?» – и не находишь ответа. Быть может, где-то и были норды, подобные ему, но он их не знал.

      Заметив бережный жест императора по отношению к возлюбленной, Пьерше впервые испытал нечто сродни зависти. Как непривычно и чудно́ было наблюдать такие нежные, пронизанные доверием отношения в мире, где царили эгоизм и двуличие! Воистину, если бы он не был свидетелем, ни за что бы не поверил, что подобное существует. Как в книгах. Как в сказках… Неужели они и правда будут жить «долго и счастливо»?

      Впрочем, для этого не хватало пока что официальной коронации эльфийки. И всё-таки можно утверждать, Аурелию несказанно повезло. Да, кронпринц, безусловно, много страдал – но сколько же приобрёл взамен! Его не жжёт клеймо брошенного ребёнка, он не стыдится своего отца, у него есть эта колыбельная, как знак высшей материнской заботы, у него есть девушка, которая оставила ради него родную страну… И всё это задаром. Аурелию никогда не надо было становиться кем-то особенным, чтобы получить чью-то любовь. А он, Пьерше? Всю жизнь лезет вон из кожи.

      «Почему я не встретил Шиа, пока был послом в Островной империи? Быть может, всё сложилось бы по-другому». Эта мысль зудела на краю сознания, заставляя испытывать чувство упущенной возможности. «И Кэрелу тоже гораздо лучше, чем мне. – Пьерше украдкой бросил взгляд на задумчиво слушающего музыку князя. – Занимается любимым делом – и ничего ему больше не надо! Ничто его