Девочка из Пентагона. Мариэтта А. Роз

у меня бутерброды есть, – выпалила я, ухватившись за первую спасительную мысль, которая пришла мне в голову.

      – Бутерброды? Это хорошо! – Лёнька выпрямился, почесал затылок. – Тащи. Покажем тебе чердак.

      Я бросилась домой.

      Вскоре мы четверо бродили по чердаку и жевали подсохшие бутерброды. Чердак был просто замечательным! Самый настоящий восьмой этаж. Площадка точно такая же просторная, как и во всем подъезде. Окно во двор, батарея. Две двери. За одной оказалась комната. Не большая, где-то пять квадратов или даже шесть, без окон, но с розеткой. За второй дверью – лестница на крышу. В общем, чердак оказался просто замечательным! Самый лучший чердак на свете!

      – Как дела в школе? – вдруг спросил меня Лёнька.

      – Сказали в кружок надо записаться, таланты развивать.

      – Ну, так запишись. – Лёнька задумчиво разглядывал стены, даже поколупал краску.

      – А у меня талантов нет.

      – Ты – Жека, а это уже талант.

      * * *

      Соседи отреагировали на удивление спокойно. Сперва, конечно, покосились, но промолчали: то ли успели привыкнуть к пришельцам, то ли еще что.

      Неформалы к обустройству чердака отнеслась серьезно. Помыли, убрали мусор, подкрасили. Непонятно откуда приволокли старую мебель: диван, два кресла, тумбочку, полки. В общем, навели уют.

      Вели они себя по-прежнему тихо.

      1987 г.

      Я спряталась, уткнулась лицом в стену, ладонями зажала уши. Но всё равно слышала.

      – Сучка! Шалава! Думаешь, я не знаю, кто твой дед был?

      Рыдания Кехи приглушал шум воды.

      – Ещё раз размалеванной увижу, без родителей не пущу!

      Дверь женского туалета резко распахнулась (я едва успела отскочить), и в коридор выплыла грузная раскрасневшаяся тетка. Зыркнув по сторонам, она потопала по коридору, перекатывая при этом два гигантских шара под чёрной юбкой.

      Я заглянула в туалет. Кеха сидела на полу и рыдала. Волосы, блузка на груди мокрые, по лицу черными разводами растеклась косметика. Вода в раковине по-прежнему шумит.

      – Кеха…

      – Я белесая! У меня ни бровей, ни ресниц! Мне мама разрешилааа… – Она поджала ноги, уткнулась грязным лицом в коленки.

      – Оксаночка, – я присела рядом на корточки, – хочешь, я тебе платочек дам?

      – Давай. – Кеха несколько успокоилась. Встала. – А ты чего тут? Урок же. И вообще ваш туалет этажом ниже.

      – А там тётки взрослые курят.

      – Боишься?

      Кеха начала старательно перед треснувшим зеркалом стирать черные разводы.

      – Боюсь, – призналась я.

      – Ладно, иди – дела свои делай!

      Я юркнула в кабинку.

      – Жека, будут обижать – ты только скажи, – сказала Кеха, когда я вышла.

      Она уже совсем успокоилась и даже почти привела себя в порядок, оглядывала мокрую блузку.

      – А ты?

      – Что я? – удивилась Кеха.

      – Ты скажешь?

      – А… ты про это… – Кеха умолкла. – Так она ж учительница! Ей в морду за гаражами не дашь.

      – А тебе в морду можно, да? Прямо в