Зачарованные. Инбали Изерлес

они даже не едят тех, кого убили. Мы гибнем в реке смерти или от случайной жестокости бесшерстных, от яда, от собак, просто от голода. Земли бесшерстных наполнены смертью, и каждый из лишенных меха твердит имя лисиц».

      Ее торжественные слова напугали меня тогда. «Но мы все равно здесь», – напомнила я ей.

      Бабушка склонила голову набок: «Лисицы могут погибнуть разными способами, но выжить – только одним».

      «Как это?» – спросила я, широко раскрыв глаза и насторожив уши.

      «Мы желаем выжить, как будто это наше законное право. Мы выбираем жизнь, и мы никогда не сдаемся».

      Ее слова меня разочаровали. Разве такого ответа я ждала? Мы живем просто потому, что хотим этого? Я не видела в этом никакого смысла. Но, наблюдая за жуком под своей лапой, я, кажется, поняла, что хотела сказать мне бабушка.

      Я выбираю жизнь! Я никогда не сдамся!

      От этой мысли мне стало легче проглотить жука – прямо вместе с его горькой скорлупой.

      Наверное, я съела столько жуков, сколько весила сама. Я свернулась у ствола ближайшего дерева, накрывшись хвостом. По крайней мере, я больше не была голодна, хотя сделала бы что угодно за один-единственный кусочек крысы. Я надеялась, что, где бы ни находились сейчас мои родные, они хорошо поели. Я попыталась представить запах маминой шкуры или щекотание усов папы, когда он облизывал мне нос. Я чувствовала, что воспоминания угасают, и мои уши от тревоги встали торчком. Но когда я подумала о Пайри, картинка снова стала яркой. Я могла во всех подробностях представить его янтарные глаза, его уши с черными кончиками, его пестрый мех…

      Успокоившись, я накрыла голову передними лапами и позволила себе задремать.

      Я вспоминала нашу нору, какой она была прежде, до того как появились чужие лисы с запахом углей. Там было так тепло и спокойно… Мы с Пайри играли снаружи. Бабушка стояла у входа в нору, внимательно наблюдая за нами, а мама и папа охотились за едой.

      «Поймала!» – восторженно захихикала я, хватая хвост Пайри лапами.

      Он вырвался, подскочил в траве и упал плашмя, высунув язык. Я плюхнулась рядом с ним. Он ткнул меня носом.

      «Маленькая лисичка», – пробормотал брат.

      Картина растаяла, и мир потемнел.

      Я почувствовала, как меня куда-то тянет, в моих ушах прозвучал резкий голос. Меня толкало вдоль дорожки серого камня, по обе стороны которой стояли враждебные лисы, пока я, спотыкаясь, переходила дорогу смерти. Я двигалась с трудом, в боку пульсировала боль. Высоко над головой торчал ряд нор бесшерстных. Перед ними был огромный каменный двор, а в его центре стояла одинокая бесшерстная. Ее шкура была холодного серого цвета, глаза невидяще таращились, а за ее спиной развернулись огромные крылья. Я уставилась на нее в страхе и изумлении…

      Треснула ветка.

      Я вскинула голову.

      И мгновенно насторожилась, вглядываясь в темноту. Мне были хорошо видны