Первая женщина на русском троне. Царевна Софья против Петра-«антихриста». Ирена Гарда

на площади подьячие, зазывая клиентов, торговцы хвалили свои товары, перекликались колокола церквей и монастырей, но все это двигалось как-то по инерции, словно разогнавшаяся под гору тройка. Софья и ждала и боялась того, что могло произойти. Несколько раз к ней заходил Голицын вместе с дядей, и они долго разговаривали о том, что происходит в городе, но эти беседы только тревожили без толку душу, потому что князь был предельно осторожен и ни в какую не желал влезать в семейные дрязги дома Романовых, а Иван Михайлович не столько говорил о делах насущных, сколько ругался на Нарышкиных и сетовал на нерасторопность стрельцов, которые не успели вовремя крикнуть Ивана на площади, когда решалась судьба престола. Правда, иногда он отвлекался от терзающих его сердце обид, и начинал рассказывать о том, как его доверенные люди мутят воду в стрелецких слободах. При этих словах у Голицына тут же вытягивалось лицо, и старый интриган снова начинал вспоминать свою молодость и толковать о попавшей ему в руки книжки «Государь» какого-то Николая Макиавелли, который считал, что для построения сильной власти все средства хороши. Иногда заходил любимец стрельцов князь Иван Хованский, но он больше молчал, как-то странно поглядывая на Софью, словно товар оценивал. Единственное, что поняла царевна из этих разговоров, так это что Москва все больше напоминает пороховую бочку, готовую взорваться в любой момент, и что дядя вовсе не собирается уступать мачехе и ее родне, и в споре Милославских и Нарышкиных еще не поставлена точка.

      После ухода своих гостей молодая девушка начинала метаться по маленькой комнатке, ставшей почти темницей, мучаясь от бессилия и проклиная нарышкинский род. Ей, деятельной по натуре, хотелось быть в гуще событий, и бессилие было горше самой страшной пытки. Она мечтала о мести Наталье Кирилловне, но это была не жажда трона, а, скорее, желание сироты отомстить нерадивой мачехе, бывшей почти ее ровесницей.

      Тем не менее, мысли о троне все чаще появлялись в ее голове, тем более что Верка раз от разу приносила все более приятные сердцу царевны слухи. Взбудораженные дядиными людишками стрельцы уже не просто каялись, что посадили себе на шею прожорливое нарышкинское племя, но и поговаривали о том, чтобы крикнуть Ивана на царство, и сделать при нем регентшей Софью. От таких слов у девушки ёкало сердце, и она начинала креститься, то ли призывая Бога, то ли отгоняя Сатану.

      При всей своей проницательности и незаурядном уме, царевна пропустила-таки момент, когда терпение слободских людей лопнуло, и Москва содрогнулась от набата.

      День пятнадцатого мая выдался на редкость теплым и приятным, и Софья, проснувшись, подумала, что было бы неплохо съездить в Коломенское и побродить по дворцу, где прошло ее беспечное детство. Помолившись и слегка перекусив, они села играть в шахматы с неожиданно явившемся к ней Милославским. Последнее время ходили слухи, что главный враг Нарышкиных занемог, и тем удивительнее было то, что, возникнув на пороге Софьиной светелки, он оказался румян, доволен жизнью и