Табакерка. Повести галантных времен. Наталья Геннадьевна Проталина

вспомнились, чтобы вызволить Алексея из беды. Тут Параське парировать было нечем.

      Однако она и не пыталась.

      – Сие похвально, Алексей Васильевич, – кивнула она, благочинно сложив руки на коленях, – вы уж не думайте обо мне. Отечество и государыня должны заботить вас о первую голову.

      Тут она нежно и согласно улыбнулась и, встав с креслица, дала понять, что уж теперь желает побыть одна.

      Страх перед женитьбой его отпустил. Да тут заговорила жалость, да еще… Еще, пожалуй, нежелание потерять хорошую любовницу. Он подошел к Прасковье и ласково пообещал.

      – Вот уж как смогу проявить себя перед государыней, так уж и…

      Она посмотрела ему в глаза. Сначала недоверчиво смотрела, а потом что-то вроде в них увидала. Развеселилась, бросилась на шею, да давай его обнимать-целовать, а тут и тетка ее вошла Мавра Павловна Гречишкина, что жила при дворе и слыла подругой Марьи Саввишны Перекусихиной. Забранилась тетка, а Прасковья ей возьми да и скажи, что они теперь вроде как сговорены. Тетка их сдержано поздравила и выговор сделала за нескромность, но после оттаяла. А как была посвящена во все обстоятельства, так и вовсе похвалила молодого графа за рвение, нельзя было не похвалить.

                                    ***

      Вырвавшись в тот день от своей нареченной, Алексей Васильевич совершенно отчетливо сообразил, что собственной рукой затянул на своей шее крепчайший узел. Оставалась одна надежда – проявить себя ему в настоящее время негде, так как войны пока никакой не было, да вроде бы и не предвиделось. А уж если и будет таковая, то тут еще не известно, кто скорее его возьмет в мужья – Параська Вертуновская или пуля шальная, оно, если рассмотреть, так одно другого стоит.

      Словом он не грустил и был по-прежнему мил и обходителен, а поскольку пелена с его глаз спала, то и зрение его словно бы улучшилось. Разглядел он, что множество других хорошеньких барышень при дворе есть и тут уж было начал даже некоторые авансы получать в виде мимолетных взглядов и поигрываний веером, как вдруг увидел новым обострившимся зрением, что сама государыня на него взирает. Взирает и перстом манит. Было сие посередь куртага, где вся знать собралась. И теперь все взоры, не только ее величества, обратились к нему, да так пронзили, что он их всей своей кожей ощутил.

      Оробел сначала. Но пошел. Ноги, однако ж, были точно ходули вставные. Чего бы это – так и крутилось в голове, – неужто Параськина тетка порадела, и государыня теперь прикажет ему жениться на Прасковье, не трудя себя подвигами. Известное дело, все царицы любят устраивать жизнь своих ближних девок, на то они царицы. Приблизившись, уж и слова-то все позабыл. В руку, величественно протянутую носом неловко клюнулся. Вышло глупо и еще так, словно не оценил он чести такой. Взор горящий поднял и, увидав прекрасные голубые глаза, ни дать ни взять тумпазы редкостные, как-то сразу воспрял, выправился и молодцевато приосанился. Она в ответ бровью повела и улыбнулась.

      – Что, Алексей Васильевич, каков тебе Петров город показался, –