Мария. Юрий Владимирович Манусов

не заметила, как ушли Павел со Светланой. Сама она, обойдя площадь, свернула на Головинский проспект.

      Внезапно услышала: «Мара!». Так её называла только одна особа: взбалмошная Танечка Ефимова.

      Мария обернулась.

      – Ты разве не в Петербурге?!

      – В Петербурге! – молодая женщина, одетая в вызывающий жакет и короткую юбку, да с надвинутой на лоб клетчатой кепкой, кинулась к Марии и крепко обняла её. – Сейчас всё расскажу! – отступив на шаг, она продолжила восклицать. – Это просто мистика! Не поверишь, я шла – к тебе! Приехала полчаса назад! Бросила сумку у бабушки, выскочила, и кого я вижу – тебя! По походке узнала! – переведя дух, Танечка продолжила. – А давай, махнём в бани! Ехала и думала: отправлюсь сегодня же! Соскучилась по серным баням. Петербург хорош, но таких бань не сыскать!

      Мария перебила.

      – Ты окончила Академию Художеств?

      – Окончила, окончила! Но ударилась в поэзию. В петербургском журнале «Лукоморье» вышли мои футуристические стихи. И знаешь, я взяла себе псевдоним.

      – Ефим?

      Татьяна прыснула:

      – С какой стати?!

      – Образовала от фамилии.

      – Мара! Я что, мужчина?

      – Подражая Жорж Санд, она ведь твой кумир.

      – Да, кумир, но зачем мне кому-то подражать, я сама – личность! И к личности – соответствующий псевдоним.

      – Какой же?

      – Вечорка.

      – Вечорка? – Мария пожала плечами. – Чем же он соответствует?

      – В славянской мифологии это образ «Вечерней звезды», – Татьяна всплеснула руками. – Мы долго стоим! Берём кахетинское, сыр-пыр – и в баню!

      Мария колебалась.

      – Степан будет волноваться, подумает, куда я задевалась.

      – Пусть думает и пусть волнуется! Потом я его расцелую.

      Мария махнула рукой.

      – Так и быть. Скажи только, ты приехала что-то пошить?

      – Скажу, но сначала – за вином!

      – Пошить – себе?

      – А можно сохранить интригу?

      Мария покачала головой.

      – Можно. И храни тебя Бог, такую шумную.

      Женщины направились к сверкавшему стеклянными витринами магазину «Дзмоба».

      У самых дверей Мария остановилась.

      – Если брать кахетинское, то лучше в погребах братьев Шиканянц. Они недалеко.

      – Идём! – Татьяна театрально взметнула вверх руки и хлопнула в ладоши. – Предвкушаю феерию!

      В серных банях Мария абонировала свой любимый номер, где лёгкий пар окутывал в бассейне статую безымянной восточной красавицы. По углам бассейна горели в канделябрах свечи. Дрожавшие огоньки играли сполохами на сводчатом потолке и в мозаичных стенах. Ещё один канделябр стоял в узкой нише и освещал дубовый стол, на котором красовалась глиняная бутыль, сверкали бокалы с вином и разливался свет по серебряному блюду с кудрявой горкой зелени и выложенными вокруг неё дольками сыра сулугуни.

      В простынях и с распаренными лицами купальщицы сидели у стола в глубоких креслах. Татьяна, слегка раскачиваясь, читала свои стихи. Слог Марии нравился, но смысла в заумных