Неболочь. Сергей Пахомов

пристально гляжу и вижу небо по-иному:

      Плывут ватрушки-облака, опекиши, накрёпки, шаньги…

      Пусть будет пухом и легка… как рюмка водки после баньки.

      Геркуланум

      Постучав погремушкой колодца, я принёс леденящей воды

      В дом. Закат, как бушлат краснофлотца – нараспашку, утёсы круты.

      Распускались, гортанно-картонны, над шипящими буквами волн —

      Лепестками – печальные стоны (крики чаек), сжимаясь в бутон

      Шторма. Молний набухшие вены, чёрной тучи края опалив,

      Рвались в клочья… Тяжёлая пена, словно пемза, скрывала залив.

      Геркуланум подводного мира был беспечен. У самого дна

      Крабы тупо копали могилы, янтарём каменела сосна

      Утонувшего брига (не жалко) … На ковре ламинарий, дрожа,

      Любопытствуя, пела русалка… Или Плиния Гая душа?

      Оригами

      Валун, как волхв, но не на перепутье, а там, где холм подстёгивает устье.

      Подпасок-холм, коньячная звезда настояна глазами очевидцев —

      Обычных ротозеев и провидцев… Она за тучи прячется, когда

      Поэты намозоленными ртами её, как снег, пытаются поймать…

      Пришествие фигурок оригами: деревья, как скрипучая полать.

      Придирчивы бумажные сороки, подрезанные хвостики зайчат

      Дрожат в кустах, сугробы-лежебоки, в них снегири мелькают и мельчат.

      Как молоко, что сцежено сквозь марлю, повисла изморозь на ветке под окном,

      Струною на гитаре Боба Марли, и шелестит обрядным серебром.

      Бумажное теплей, чем ледяное… Так Герда поседевшая моя

      Устроила уставшею рукою мне сердце из никчёмного сырья.

      Фавн

      Гуттаперчевый полёт озабоченной медведки. Перчик в парнике, как дон —

      Не река, а дон Сосед, что сидит на табуретке и старательно скребёт оцинкованный бидон.

      Биатлон: с размаху мухи угораздили в мишень. Расплетается, как слухи, паутиною – плетень.

      Вдоль оливковой аллеи (цвет имеется ввиду) проливные сливы зреют, осыпаясь на ходу.

      Над воланами вербен – не Олланда мотороллер – Франсуаза-стрекоза, пучеглаза, дребезжит.

      Медоносная пчела, облетев колодца спойлер, пробирается в бутон хризантемы к точке Джи.

      Алла, хватит загорать голой: к западу – грозовье, на глазах мрачнеет день (через тёмные очки).

      Вру. А как тут не соврать? Пыткою средневековья – ос, кузнечиков, жуков влажные смычки.

      Бетель

      Ночь прошла, улеглась (просвистела). Приосанился лес, прикипел,

      Как рубаха на голое тело (я с дровами возился, вспотел).

      То ли к озеру, то ли к вершине распашного (для солнца) холма

      Ветер вздул новоявленный иней – постромки пристяжного ярма:

      Это дом наш впряжён в межсезонье, вправлен окнами наперечёт,

      Где по стёклам, как слёзы бизоньи, упомянутый иней течёт.

      Обрывая с доски объявления о продаже участков, домов,

      Телефоны доверья, растленья, ветер воет, как чёртов альков:

      «Я могу одиночно и цугом, куннилингус люблю