Один миг и вся жизнь. Евгений Парушин

стакан сока, – с отчаяньем проговорил Алексей и, подперев подбородок руками, уставился на Катю большими грустными глазами.

      – С тобой Лёша, ясно. Вы, мужчины, вообще не способны принимать жизнь такой, какая она есть. Давай-ка я попрошу Деда закинуть тебя домой, а свою клячу заберёшь через несколько дней, как только отойдёшь, – решительно выговорила Катя и взялась за телефон.

      – Ты не кляча! – возмутился Алексей.

      Телефон выпал у Кати из рук. Она облегчённо рассмеялась от всей души:

      – Точно заметил, я действительно пока не кляча, а вообще-то я имела в виду твою машину. Ну, так что, звоню Деду?

      – Давай, но ведь обормот Саша не пришёл, как уезжать? – мрачно ответил Алексей, не меняя позы и не мигая глядя на Катю, которую он увидел совершенно с другой стороны.

      – Чёрт с ним, разберётся сам. Послушай, как же я тебя не понимал, это просто невозможно, ты такая взрослая и мудрая оказалась, – медленно, почти по слогам проговорил Алексей и закрыл глаза. Ему показалось, что она должна хорошенько треснуть его по башке, но ничего не произошло, и он осторожно открыл глаза.

      Катя смотрела на него с удовольствием, как смотрят на красивое и дорогое домашнее животное и чему-то про себя улыбалась.

      Алексей осмотрелся вокруг и, взяв Катю за руку спросил:

      – А ребёночка когда будем…

      Она фыркнула и рассмеялась:

      – Ты неисправим, Лёша, у тебя за эти сутки столько всего произошло, а ты о чем думаешь? Вся жизнь у человека изменилась, а он как рядовой Иванов думает об одном и том же, жуть какая-то.

      Раздался сильный требовательный стук, пришёл Дед. Рано ключ от клетки доставать, решил Алексей и открыл дверь кабинета.

      «Одни сутки, всего одни сутки» – как мантру повторял про себя Алексей пока они шли к машине и ехали по насквозь продуваемым и холодным улицам.

      Пробуждение

      Коля проснулся рано и быстро одевшись, вышел на улицу. Всю ночь шёл снег, потому его напарник спокойно накатил и даже не подумал махать лопатой впустую. Вся работа осталась Коле, и он не спеша начал расчищать проходы к подъездам.

      Сам Коля был крепким молодым мужиком. Его с детства за глаза, а иногда и в открытую, называли нехорошими словами, из которых «тормоз» было самое невинное. Намного чаще обзывали идиотом, дебилом и, что особенно его огорчало, недоноском. Он почти не обижался на окружающих, потому как и сам понимал, что с ним происходит что-то неладное. Школу так и не закончил, ничего не получалось у Коли, а если и получалось, то слишком поздно. Девочки шарахались, и он понимал, что это не случайно, но от него всё равно ничего не зависело. Изредка мир вокруг становился ярким, цветным, пели птицы, дул ветер, но это счастье очень быстро кончалось, всё опять становилось серым, мимо опять сновали люди и говорили, говорили, говорили что-то не понятное.

      Дворником по просьбе