Один миг и вся жизнь. Евгений Парушин

стало не то чтобы стыдно, но как-то некомфортно. Но вслух сказал:

      – Да это я к слову, я редко матюгаюсь в транспорте. А тут просто промашка вышла, обещаю, что в дальнейшем буду аккуратнее.

      – Надеюсь что будете. Кстати, поясните, пожалуйста, что вы под этим понимаете? Не будете сидеть спиной к докладчику, разговаривать в полный голос или использовать неподобающие слова и словосочетания во время заседания Совета института? – слегка разозлившись, спросил Шеф. Дед ухмыльнулся в усы, а Катя отвернулась, чтобы не фыркнуть от раздирающего её смеха.

      Алесей понимал, что каждому из присутствующих надо исполнить свою роль в ритуале, а потом доложить по инстанциям о проведённой воспитательной работе, но бесёнок за него произнёс:

      – Ну согласитесь, я ведь почти прав. Вот над вами он сегодня надругался со страшной силой, а вы-то тут при чем?

      – Тьфу на вас, Лёша!!! – вмешался Дед, – Из-за вашего хамства отодрали заведующего кафедрой как последнего мальчишку, а вы посмеиваетесь!

      – Ну, значит, я прав насчёт лица с нетрадиционной ориентацией, – ляпнул Алексей и понял, что это конец, сейчас его разорвут, как минимум на три части и понесут куски предъявлять ректору.

      – Ладно, ладно, я завёлся, не обращаете внимания, я что-то устал в последнее время, заносит немного, – быстро и жалостливо как мог, продолжил Алексей пока собеседники не очухались от его наглости.

      Во время затянувшейся паузы он, превратившись в воплощение кротости, осторожно произнёс:

      – Я осознал и больше не буду, честное слово, – и, закрыв глаза, откинулся на стуле.

      – Ну вот, так бы сразу, – обрадовался Дед, – незачем всех нервировать и самому заводиться. Теперь нам необходимо принять к тебе, Лёша, меры административного воздействия.

      Катя всё-таки фыркнула и отвернулась, закрыв лицо руками, а Шеф повернулся на стуле так, что его профиль на фоне окна с капельками дождя был печален и возвышен.

      Алексей успокоился, разборка идёт, как положено, теперь надо придумать себе наказание, да так, что бы в ректорате его пожалели и пожурили Шефа за строгость.

      – Ну, давайте объявим мне выговор с занесением, лишим квартальной премии и летнего отпуска, – предложил Алексей, но быстро спохватился, – насчёт премии, я наверно, погорячился.

      Но по виду собеседников он понял, что маловато будет, не поймут в ректорате Шефа. Да и выговор не пропустит юрист, не напишешь же в обосновании, что именно сказал Алексей о ректоре. Дед покачал головой и задумался. Шеф сидел как памятник, не шевелясь. Катя тоже собралась и затихла.

      Подумав, обращаясь к Деду, Алексей предложил:

      – Ну, давайте я выпью всю валерьянку, которую Катя бережёт для Эммы, а потом вы отвезёте меня домой, рыдающего и бесконечно переживающего за свой не слишком тактичный поступок.

      Тот изумлённо поднял брови.

      – Нет, нет, отвезти надо только в соседний двор, до машины. А Катя поможет вам