Кто там шагает правой?. Владимир Маяковский

стеклах дождинки серые

      свылись,

      гримасу громадили,

      как будто воют химеры

      Собора Парижской Богоматери.

      Проклятая!

      Что же, и этого не хватит?

      Скоро криком издерется рот.

      Слышу:

      тихо,

      как больной с кровати,

      спрыгнул нерв.

      И вот, —

      сначала прошелся

      едва едва,

      потом забегал,

      взволнованный,

      четкий.

      Теперь и он и новые два

      мечутся отчаянной чечеткой.

      Рухнула штукатурка в нижнем этаже.

      Нервы —

      большие,

      маленькие,

      многие! —

      скачут бешеные,

      и уже

      у нервов подкашиваются ноги!

      А ночь по комнате тинится и тинится, —

      из тины не вытянуться отяжелевшему

                                                                             глазу.

      Двери вдруг заляскали,

      будто у гостиницы

      не попадает зуб на́ зуб.

      Вошла ты,

      резкая, как «нате!»,

      муча перчатки замш,

      сказала:

      «Знаете —

      я выхожу замуж».

      Что ж, выходи́те.

      Ничего.

      Покреплюсь.

      Видите – спокоен как!

      Как пульс

      покойника.

      Помните?

      Вы говорили:

      «Джек Лондон,

      деньги,

      любовь,

      страсть», —

      а я одно видел:

      вы – Джиоконда,

      которую надо украсть!

      И украли.

      Опять влюбленный выйду в игры,

      огнем озаряя бровей за́гиб.

      Что же!

      И в доме, который выгорел,

      иногда живут бездомные бродяги!

      Дра́зните?

      «Меньше, чем у нищего копеек,

      у вас изумрудов безумий».

      Помните!

      Погибла Помпея,

      когда раздразнили Везувий!

      Эй!

      Господа!

      Любители

      святотатств,

      преступлений,

      боен, —

      а самое страшное

      видели —

      лицо мое,

      когда

      я

      абсолютно спокоен?

      И чувствую —

      «я»

      для меня мало`.

      Кто то из меня вырывается упрямо.

      Allo!

      Кто говорит?

      Мама?

      Мама!

      Ваш сын прекрасно болен!

      Мама!

      У него пожар сердца.

      Скажите сестрам, Люде и Оле, —

      ему уже некуда деться.

      Каждое слово,

      даже шутка,

      которые изрыгает обгорающим ртом

      он,

      выбрасывается, как голая проститутка

      из горящего публичного дома.

      Люди нюхают —

      запахло жареным!

      Нагнали каких то.

      Блестящие!

      В касках!

      Нельзя сапожища!

      Скажите пожарным:

      на сердце горящее лезут в ласках.

      Я сам.

      Глаза наслезнённые бочками выкачу.

      Дайте о ребра опереться.

      Выскочу!