Фельдмаршал в бубенцах. Нина Ягольницер

снес. Так нет же, сидим, с Карлом девок обсуждаем, покуда бедняжка глаз не осушает!

      Годелот моргнул. Потом снова. Но ничего не изменилось: Филомена все так же стояла напротив, сверля его осуждающим взглядом и явно ожидая объяснений. Шотландец откашлялся, лихорадочно соображая, какой ответ сойдет за правильный, а кухарка вдруг выпростала из складок фартука клочок бумаги и сунула ему в руку:

      – Вот! Постыдился бы! Сама пришла с письмом, бледная, что твой фарфоровый кувшин! А ты глазами на меня не хлопай! Ступай да придумывай, как виниться будешь! Гляди, служивый, девица-то собой справная, до такого товара мигом другой купец сыщется! Ишь!

      И с этим уничтожительным возгласом кухарка зашагала прочь, не опускаясь до выслушивания оправданий и оставив совершенно озадаченного Годелота стоять под фонарем.

      Секунды две или три шотландец смотрел Филомене вслед, а затем оглядел порядком измятую записку и нахмурился.

      Мак-Рорки, и отец, и сын, пользовались успехом у прекрасного пола, но невесты у Годелота никогда не бывало. Вероятно, кухарка попросту ошиблась и письмо адресовано кому-то другому, тем более что никаких имен на нем не значится… Но выяснить это можно лишь одним способом. Заинтригованный шотландец, недолго думая, сорвал печать и развернул послание.

      Трудно сказать, чего он ожидал от этой невзрачной бумажки, но отчего-то все равно ощутил холодок разочарования. Письмо явно предназначалось не ему. Оно было написано незнакомым кокетливым почерком, настолько явно девичьим, что не хватало лишь виньетки из незабудок в уголке. Под стать было и содержание. Письмо заключало лишь одну фразу: «Там же, где расстались, в тот же день, в то же время. П.».

      Годелот дорого бы дал за то, чтоб это «П» означало имя его друга, но следовало признать: кто-то из его молодых соратников ждал весточки от некой Паулы или Патрисии, а Филомена по непонятной ассоциации передала записку ему, одинокому олуху.

      Шотландец досадливо сунул письмо в карман и зашагал к своей двери, твердо решив перед ужином выведать, кому же оно было адресовано.

      Однако вскоре решимость дала заметную трещину. Полулежа на жесткой койке и безуспешно пытаясь заснуть, Годелот чувствовал себя, словно запертый в улье человек, которому велели переловить руками всех пчел и рассадить по отдельным корзинкам. Откровения доктора Бениньо переплелись в причудливый узел, где не найти было отдельных нитей, а намерение искать хозяина загадочного письма обрисовало отчетливую перспективу прослыть дураком и сплетником.

      Снова вынув записку, Годелот мрачно уставился на изящно выписанные буквы. По словам Филомены, девица принесла послание сама. Но кухарка была вовсе не глупа, пустой болтовни не жаловала, а поэтому едва ли всучила бы письмо первому попавшемуся солдату.

      «П». А вдруг это снова одна из вечных уловок его неистощимого на выдумки друга? В конце концов, кто-то же читал для него письмо самого Годелота. Быть может, у Пеппо появилась девушка? В сущности, отчего бы и нет… Парень он видный, хоть нрава и несносного, а в его слепоте