Настенька. Книга вторая. Кровавая княжна. Элина Лунева

он ей, когда та хотела было что-то сказать, – Мы с Настасьей Фёдоровной прогуляемся, да побеседуем.

      Архиерей довольно бодрым шагом провёл меня вокруг храма, где с задней его части располагался небольшой сад с пышными деревьями и кустарниками. Опустившись на простую деревянную скамью, мы просто сидели и молчали.

      Я смотрела на чистое голубое небо, наслаждалась теплым летним ветерком и слушала щебет птиц в кронах деревьев, а священник просто сидел и думал о чём-то о своём.

      – Я раньше видел таких, как ты, – неожиданно прервал владыка затянувшееся молчание.

      – Таких, как я? – удивленно подняла я на него свой взгляд и встретилась с серьёзными светло-карими глазами, в которых горел ум, проницательность и… снисхождение.

      – Да, язычников, – пояснил он, и я еле удержала вздох облегчения.

      Мы помолчали снова. А что я могла сказать? Ведь он прав, правда только отчасти.

      – Скажи мне правду, княгиничка, будет ли от тебя беда? – взгляд священника изменился и стал цепким и внимательным. Он настороженно вглядывался в моё лицо, словно заглядывал в самую душу.

      – Нет, не будет, – тихо произнесла я.

      – Не спеши с ответом, подумай хорошенько, ведь от этого ответа зависит многое. Твоя жизнь, моя, жизнь молодого княжича, а возможно и всего княжества. Вера православная ещё не слишком крепка в душах людских. Соблазнов много вокруг. Люди ещё помнят языческих богов, а кое-где ещё теплятся их капища.

      Владыка прервался ненадолго, дав мне время осмыслить им сказанное.

      – Ты с молодым князем повенчана перед богом и людьми. Но ежели Господь наш всемилостивый сразу не изгнал тебя из храма своего, то и мне, простому смертному, то невместно. Значит надо так, а мне смириться надобно, на всё воля Божья, а она мне не ведома.

      От каждого, произнесенного им слова по моей спине пробегался холодок. Разговор принял настолько неприятный для меня оборот, что я просто не находила слов, чтобы что-то ответить или возразить. А если сказать было нечего, то оставалось многозначительно молчать.

      – Ты, видимо, не поняла ещё всей серьёзности своего положения, – тяжело вздохнув, произнёс владыка, – Ты – жена будущего правителя. От тебя теперь зависит многое, в том числе и его жизнь. А ежели ты супротив веры пойдешь, да ещё и княжий род настраивать станешь, то в государстве раскол произойти может. Государство и люди в нём сильны любовью к земле своей, родине, да верой единой. А раскол веры может обернуться расколом в государстве, в умах и душах людей. А это сродни мору. Так-то.

      – Я княжича ни на что не настраиваю, – тихо прошептала я, ошарашенная серьезностью разговора.

      – Однако, и не отрицаешь сути своей языческой, – покачала он головой, – А ежели завтра молодой князь, на тебя глядючи, супротив веры пойдет? А за ним и другие?

      – Что вы от меня хотите? – не выдержала я его давления, – Скажите прямо.

      – Хочу, чтобы пообещала ты, что настраивать супротив веры истинной православной никого не станешь, храмы, молельни и капища