Житие Федора Абрамова. Николай Коняев

Абрамову было тогда всего два года.

      Он был седьмым по счету и пятым из оставшихся в живых детей.

      Еще он оказался последним ребенком в семье…

      Вспоминают, что, когда гроб с телом отца стоял в избе, сердобольные женщины расплакались, упрашивая Бога, чтобы «прибрал малого».

      Мать сердито прикрикнула на плакальщиц.

      – Не умирать он родился – жить!

      Женщины испуганно перекрестились – им показалось, что Степанида помешалась с горя.

      «Да, мама хлебнула горя… – вспоминала Мария Александровна Абрамова. – Помощи ждать было неоткуда. Нужно было все самой делать и моему старшему брату. Он с 15 лет стал робить за мужика. Тут и Николай с Василием помогали. Потом и мы подросли, стали тоже помогать. Вода, дрова, корм для скота – это наша с Федором была работа. На мельницу с ним тоже ночевать ходили, чтоб мельник наше зерно молол. Мама о нас заботилась. Никогда не давала лечь спать голодными. Если уснем, то будила нас и заставляла есть. Федю особенно оберегал старший брат Михаил. Но и нас он никогда не наказывал…

      Во время страды старший брат забирал всех на сенокос на дальние пожни верст за тридцать»[7].

      Первый жених Степаниды, ставший за эти годы Степаном Андреевичем, не забыл о прежней любви и всячески пытался помочь бывшей невесте, превратившейся в многодетную вдову, но она отказывалась от его помощи, чтобы не давать повода для сплетен.

      И все же Степан Андреевич помогал, и однажды даже вспахал ночью абрамовское поле.

      Степанида увидела это, приехав на пашню со старшим сыном Михаилом.

      «Как в сказке…» – говорит Федор Абрамов, вспоминая эту историю. – Однако помощь в деревне со стороны Степана не могла оставаться долго секретом. Кто-то заметил Степана на поле Степаниды и рассказал его жене. Разъяренная женушка, которая знала о старой любви Степана, прибежала к матери. Мы в то время обедали (мне было полтора года). Жена Степана Андреевича при нас, детях, стала всячески оскорблять мать. Старший сын побелел. Он долго неподвижным взглядом смотрел на мать. А та, пристыженная и униженная при своих детях, больше всего боялась старшего. И вдруг старший поднялся и гневно сказал:

      – Не смей оскорблять маму»…

      Когда жена Степана умерла, Степан снова пришел к Степаниде Павловне.

      – Ну, теперь, Степаша, мы будем вместе… – сказал он.

      Степаниде Павловне было тогда всего тридцать четыре года.

      Она посмотрела на детей и покачала головой.

      – Нет, Степан, поздно, – сказала она. – Я буду жить для детей.

      «Вышняго повелением тученосным облако небо помрачившим, и молниям блистающим, грому же восшумевшу с прещением, испустил еси душу твою в руце Господеви, премудре Артемие, и ныне предстоиши Престолу Владыки всех, о иже верою и любовию приходящим к раце твоей, подаяя исцеление всем неотложно, и моляся Христу Богу спастися душам нашим!»

9

      «Мама, Степанида Павловна, неграмотная крестьянка, которая с трудом умела ставить три печатных буквы, – говорил Федор Абрамов в

7

Золотусский И. Федор Абрамов. С. 12–13.