По замкнутому кругу. Виктор Михайлов

в городе. Это будет ваша заслуга.

      – Скажите, товарищ майор, вот вы хотите поехать к Любе Цветаевой, а не могли бы вы разъяснить мне вашу задачу?

      Я посвятил капитана Трапезникова в свой план и договорился, что в шесть часов заеду за ним в уголовный розыск.

      Ждать звонка из Верхнеславянска остался Лунев.

      Ровно в шесть я подъехал на «газике» к уголовному розыску. Капитан сел в машину и дал адрес Машкову.

      – Как думаете, капитан, мы застанем ее дома? – спросил я.

      – Сегодня Люба оставит ребенка в яслях и с полшестого будет дома.

      – Почему она оставит ребенка? Вы что, предупредили ее?

      – Да. В обеденный перерыв я ездил на завод.

      – Почему? – Я был удивлен.

      – Считал, что имею на это моральное право. Кроме того, она должна была знать, что ребенка не следует брать домой.

      Я внимательно посмотрел на Трапезникова: конечно, он был прав.

      Люба нас встретила в новом английском костюме, причесанная, надушенная. Где-то она раздобыла фрукты и купила несколько банок сгущенного молока.

      Заметив мой взгляд, она сказала.

      – Вадим очень любит сгущенку, прямо так, на хлеб.

      – Вот что, Люба, – я взял слоника, – мы эту вещицу захватим с собой.

      Она молча кивнула.

      – Я разговаривал с начальником об изменении меры пресечения, так или иначе завтра мы возьмем у него подписку о невыезе и привезем Тарасова в город. Вадим заедет к вам.

      Мы ехали молча. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Я обдумывал предстоящую встречу и не заметил, как Машков затормозил возле ворот. Люба осталась в машине, а мы миновали вахту, поднялись на второй этаж и вошли в следственную камеру, где нас уже ждал Тарасов. Он выглядел моложе своих лет, все-таки парню было тридцать. Его светлые волосы вились, непокорная прядь спадала на лоб. Темные, сросшиеся на переносье брови выгодно оттеняли ясные глаза. В нем было что-то озорное и самобытное. Одет он в модные узкие брюки, светлую, относительно чистую рубашку и куртку под замшу на «молнии». В верхнем кармане куртки явно дамский платок.

      Поздоровались, сели за стол. Я предложил ему место напротив. Тарасов опустился на табурет.

      – У меня к вам, Тарасов, серьезное дело, – начал я. – Опасный политический преступник скрывается в этих местах. Мы напали на его след, но хотелось бы ускорить ход событий. Вы должны помочь.

      – Я? Вы, наверное, ошибаетесь… – Тарасов взглянул на капитана, словно ища поддержки.

      – Посмотрите, Тарасов, на этого слоника. – Я вынул его из кармана и поставил на стол. – Вы помните, как он вам достался?

      – Ну, помню… – Смущенный неожиданностью, глядя в пол, он продолжал: – Купил с рук на базаре… Старичок продавал с бородкой, в очках, на переносье перевязанные тряпицей… Такой… в брезентовом плаще и шляпе…

      – Наружность вы, Тарасов, описали правильно, только он не продавал этого слоника. Я понимаю ход ваших мыслей: ну вот, думаете вы, еще одно старое дело и новый срок!

      Тарасов взглянул на меня, и я