«Антика. 100 шедевров о любви» . Том 4. Отсутствует

блистала полнотою.

      Пелидов сын, касался руки

      Царевниной, на холм ее поставил.

      Я, как тебя, теперь их видел. Шли

      И юноши отборные за ними,

      Чтоб твоего детеныша держать

      В минуту содроганий. Следом кубок

      Из золота литой и полный царь,

      Обеими руками взяв сначала,

      Потом одной возносит и отцу

      Готовится свершить он возлиянье.

      Он знаком мне велит призвать народ

      К молчанию, а я, в ряды вмешавшись,

      Так говорю: «Молчание… молчи,

      Ахейский люд… Молчите все…» Толпа

      Застыла, как под штилем… Зазвучали

      Слова Неоптолема: «О Пелид,

      О мой отец, те чары, что приводят

      К нам мертвецов, ты не отринь. Явись

      Ты девичьей напиться крови чистой;

      То войска дар и сына. Ты ж за это

      Открой дорогу кораблям, узду

      От них вручи ахейцам, чтобы легок

      Наш был возврат и всем увидеть дом!»

      Так вот слова его. А войско кликом

      Венчало их.

      Тут, взявшись за эфес,

      Царь меч извлек сияющий. А свите

      Отборной он кивает, чтоб схватила

      Она юницу. Ею царский знак

      Уловлен был, и речь ее ответом

      Была к толпе: «Вы, Аргоса сыны,

      Что город мой разрушили! Своею

      Я умираю волей. Пусть никто

      Меня не держит. Я подставлю горло

      Без трепета. Но дайте умереть

      Свободною, богами заклинаю,

      Как и была свободна я. Сойти

      Рабынею к теням царевне стыдно».

      И смутный гул покрыл слова.

      А царь

      Агамемнон сказал: «Освободите».

      И, царское приявши слово, дочь

      Приамова от самого плеча

      И по пояс свой пеплос разорвала,

      Являя грудь прекрасней изваяний.

      Потом, к земле склонив колено, так

      Сказала нам она отважно: «Вот,

      О юноша, вот – грудь моя, коль хочешь

      Разить ее, ударь; а если шеи

      Возжаждал нож, – мое открыто горло».

      И, жалостью объят, Неоптолем,

      Невольной волей движимый, дыханью

      Ударом быстрым пресекает путь.

      Потоком кровь из раны льется. Дева ж

      Последний луч – старается упасть

      Пристойно и скрывает, умирая,

      То, что должно быть тайной для мужей.

      Но только вздох последний отдан, мигом

      В движенье все приходит: те бегут,

      Умершую листами покрывают,

      А те костер готовят и еловых

      Туда несут вязанки сучьев; если ж

      Кто ничего не делает, тому

      Со всех сторон кричат: «Лентяй, негодный!

      Чего стоишь? Убора ль не припас?

      Иди сейчас и дар готовь – почтить

      Великое, бестрепетное сердце».

      Вот, женщина, о дочери твоей

      Что говорили там покойной. Если

      Между детьми твоих прекрасней нет,

      Нет и тебя меж матерей несчастней.

      Корифей

      Клеймо беды на городе и вас,

      Рожденные Приамом, боги выжгли.

      Гекуба

      О дочь!.. Но