«Антика. 100 шедевров о любви» . Том 4. Отсутствует

сразится?

      Я за себя ли пришел, чтоб троян, укротителей коней,

      Здесь воевать? Предо мною ни в чем не виновны трояне:

      Муж их ни коней моих, ни тельцов никогда не похитил;

      В счастливой Фтии моей, многолюдной, плодами обильной,

      Нив никогда не топтал; беспредельные нас разделяют

      Горы, покрытые лесом, и шумные волны морские.

      Нет, за тебя мы пришли, веселим мы тебя, на троянах

      Чести ища Менелаю, тебе, человек псообразный!

      Ты же, бесстыдный, считаешь ничем то и все презираешь,

      Ты угрожаешь и мне, что мою ты награду похитишь,

      Подвигов тягостных мзду, драгоценнейший дар мне ахеян?..

      Но с тобой никогда не имею награды я равной,

      Если троянский цветущий ахеяне град разгромляют.

      Нет, несмотря, что тягчайшее бремя томительной брани

      Руки мои подымают, всегда, как раздел наступает,

      Дар богатейший тебе, а я и с малым, приятным

      В стан не ропща возвращаюсь, когда истомлен ратоборством.

      Ныне во Фтию иду: для меня несравненно приятней

      В дом возвратиться на быстрых судах; посрамленный тобою,

      Я не намерен тебе умножать здесь добыч и сокровищ».

      Быстро воскликнул к нему повелитель мужей Агамемнон:

      «Что же, беги, если бегства ты жаждешь! Тебя не прошу я

      Ради меня оставаться; останутся здесь и другие;

      Честь мне окажут они, а особенно Зевс промыслитель.

      Ты ненавистнейший мне меж царями, питомцами Зевса!

      Только тебе и приятны вражда, да раздоры, да битвы.

      Храбростью ты знаменит; но она дарование бога.

      В дом возвратясь, с кораблями беги и с дружиной своею;

      Властвуй своими фессальцами! Я о тебе не забочусь;

      Гнев твой вменяю в ничто; а, напротив, грожу тебе так я:

      Требует бог Аполлон, чтобы я возвратил Хрисеиду;

      Я возвращу, – и в моем корабле и с моею дружиной

      Деву пошлю; но к тебе я приду, и из кущи твоей Брисеиду

      Сам увлеку я, награду твою, чтобы ясно ты понял,

      Сколько я властию выше тебя, и чтоб каждый страшился

      Равным себя мне считать и дерзко верстаться со мною!»

      Рек он, – и горько Пелиду то стало: могучее сердце

      В персях героя власатых меж двух волновалося мыслей:

      Или, немедля исторгнувши меч из влагалища острый,

      Встречных рассыпать ему и убить властелина Атрида;

      Или свирепство смирить, обуздав огорченную душу.

      В миг, как подобными думами разум и душу волнуя,

      Страшный свой меч из ножон извлекал он, – явилась Афина,

      С неба слетев; ниспослала ее златотронная Гера,

      Сердцем любя и храня обоих браноносцев; Афина,

      Став за хребтом, ухватила за русые кудри Пелида,

      Только ему лишь явленная, прочим незримая в сонме.

      Он ужаснулся и, вспять обратяся, познал несомненно

      Дочь громовержцеву: страшным огнем ее очи горели.

      К ней обращенный лицом, устремил он крылатые речи:

      «Что ты, о дщерь Эгиоха, сюда низошла от Олимпа?

      Или желала