Последний бой «чёрных дьяволов». Сергей Нуртазин

уступая дорогу отряду кавалеристов в черных бурках и кубанках. Григорьев махнул рукой:

      – Здорово бывали, казаки!

      В ответ послышались бодрые крики:

      – Слава Богу! Нормально! Не жалуемся! Живем, хлеб да сало жуем!

      Один из казаков, молодой, статный, чубатый, остановился рядом с «Харлеем», слез с коня, стал подтягивать подпругу. Григорьев спросил:

      – Откуда родом?

      Казак обернулся, тронул торчащую из ножен рукоять шашки:

      – Кубанские мы, а сам, как я погляжу, тоже папаху носишь. Видать, наших кровей, казацких.

      – С Дона я, из Ростова.

      – Приходилось моему гнедому донской водицы испить, теперь вот из реки Влтавы хотим коней напоить да на Прагу глянуть. Айда с нами.

      – Моего коня бензином поить надо, он у меня американской породы.

      – А мы тебе железного на обычного поменяем.

      Александр отрицательно покачал головой:

      – Нет, браток, благодарствую. Я на нем уже приличный срок воюю, он мне не раз жизнь спасал. Как родной стал.

      Казак протянул Григорьеву ладонь:

      – Ну, коли так, тогда бывай, старший сержант. С победой тебя! Небось, слышали, что наши Берлин взяли, Германия капитулировала.

      – А то как же, слышали. Тебя тоже с победой! – Григорьев крепко пожал руку кавалериста.

      Усатый казак в линялой гимнастерке, с орденом Красной Звезды на груди, следующий последним, обернулся, зычно крикнул:

      – Тараненко! Павло! Чего ты там колготишься? Догоняй!

      Казак схватился за луку седла, вставил ногу в стремя, лихо вскочил на коня. Копыта гнедого жеребца зацокали по брусчатке, вскоре казак Павло Тараненко присоединился к сослуживцам. Путь был свободен. Мотоциклисты продолжили движение, однако на следующем перекрестке снова встретили препятствие. На этот раз им помешала баррикада, сооруженная поперек улицы из деревянных балок, ящиков, бочек, брусчатки, кирпичей, досок и мебели. Пришлось объезжать ее по соседней улице, узкой и малолюдной. Она-то и вывела разведчиков к нужному месту, на окраину города. Здесь улица делала крутой поворот. Перед поворотом жандарм похлопал Александра по плечу, громко сказал:

      – Заставтэ тады, просим.

      Старший сержант понял, что Франтишек просит его остановиться, и заглушил двигатель мотоцикла. Замолкли и остальные. Жандарм слез с «Харлея», призывно махнул Григорьеву рукой, подошел к углу строения, рядом с которым они остановились. Выглянув из-за угла, чех указал на кирпичный светло-серого цвета двухэтажный дом за высоким каменным забором. Осмотрев объект и прикинув расстояние, старший сержант подошел к бойцам отделения:

      – Значит так, гвардейцы. До дома, где засели немцы, не меньше полусотни метров, а может и больше, и заборище высотой почти в полтора моих роста. По обеим сторонам улицы сплошные заборы и дома. Спрятаться особо негде. Так что если нас обнаружат, то мы у фрицев как на ладони будем.

      Аркадий Лисковец почесал затылок:

      – Если на чердаке еще снайпер или пулеметчик засел, то нам несладко придется.

      – То-то и оно. Прежде чем дома