Цугцванг. А. Фрей

поэтому родители решили отказаться от меня?

      – Ты потеряла сознание, упала на пол. Не дышала. Мойра была в ярости…

      – Она говорила на каком-то мертвом языке, но… – Шон помотал головой. – Я не смог понять.

      – Когда ты открыла глаза, они были полностью белые, ты подошла ко мне и сказала… – он нахмурился, вспоминая. – Шон?

      – «Жнец возрадуется урожаю. Преклоните колени перед венцом страха».

      Я молча прокручивала в голове слова, что недавно сказала сама. Я решительно не понимала, что это значит, а разум отказывался осознавать последние события. Воздух дрожал от напряжения.

      Жнец возрадуется урожаю. Преклоните колени перед венцом страха.

      Одно я понимала точно – ничего хорошего в этой фразе нет.

      4. Уроборос

      Я лежала в комнате, наблюдая за балдахином, слегка развевающемся от сквозняка. Вздохнув, я натянула повыше плед и одеяло и перевернулась на живот, уткнувшись лицом в теплую подушку. Морозный воздух пах свежестью. Когда я вернулась, Элиз уже спала, что меня с одной стороны расстроило, с другой порадовало. Я не была уверена, что хотела отвечать на расспросы, но неплохо было бы излить кому-то душу.

      Себастьян настоял на том, чтобы проводить меня до комнаты, хоть я и пыталась отказаться. По пути мы особо не разговаривали, но когда я уже дошла до двери и хотела было попрощаться, он положил руку мне на плечо, останавливая.

      – Что такое? – обеспокоенно спросила я.

      – Я хотел извиниться, – он говорил это ровно, почти без эмоций. Несмотря на то, что я стояла достаточно близко, я с трудом могла разглядеть его голубые глаза, видела лишь очертания бледного лица.

      – Ты ведь не специально, – нехотя ответила. Я злилась. Понимала, что нельзя винить Ламарка, но злилась. Ничего не могла с собой поделать.

      – Я живу на восьмом этаже, в четвертой комнате.

      – Зачем ты…

      – Если будет что-то нужно или что-то случится – приходи. Я тебе должен.

      – Это необяз…

      – Я так сказал, – довольно жестко прервал меня он. – Спокойной ночи, закрывай окно на ночь.

      – Зачем?

      Ответа на вопрос не было, Ламарк растворился в синеватой темноте. Я несколько секунд стояла, взявшись за ледяную дверную ручку, пока не устала вглядываться в пустоту.

      ***

      С утра Элиз выглядела счастливой: на ее щеках светился легкий румянец, глаза горели.

      – Что такое? – с улыбкой спросила я, поправляя ее слегка волнистые светлые локоны.

      – А?

      – Ты светишься вся.

      – Я решила записаться на вокал, – широко улыбнулась девушка. – После разделения на группы появилось много свободного времени, задания совсем не сложные.

      – Да? – с досадой спросила я, стараясь отогнать воспоминания прошедшего вечера. Почему-то при свете дня все не кажется таким страшным. Проснувшись, я даже не сразу поняла, что все произошедшее со мной вовсе не сон. – Это хорошо… – я замолчала: не была готова отвечать на какие-либо вопросы про семинары или задания.

      За завтраком мы сидели