Ожившие кошмары. Александр Матюхин

был таким противным, что девушка содрогнулась.

      – Где вы работаете? – спросила она, чтобы отвлечься. – Или, может, пенсию получаете?

      – Ки-юша не ваботает, не. Ки-юше нельзя.

      – У вас инвалидность?

      Юродивый засопел и ускорил шаг:

      – Идем, идем! Я все покажу.

      – Подождите, – она остановилась. – Я так не могу.

      – Почему? – расстроился Кирюша.

      – Вы не можете жить один, у вас должен быть опекун, и это он должен подписать бумаги. Так по закону положено.

      Юродивый вопросительно вскинул брови и часто заморгал.

      – Опекун. Тот, кто за вас отвечает. Помогает, готовит еду, оплачивает счета. Кто-то старший. Понимаете? Мне нужно с ним поговорить. Или с ней.

      Юродивый нахмурился. Задвигал ртом, как будто что-то пережевывая. С двойным усердием заскреб шрам на голове. Софья не выдержала и отвернулась.

      – Ну ладно, – сказал он. – Ки-юша найдет. Ты подожди только, не уходи.

      – Хорошо. – С облегчением согласилась Софья.

      Кирюша косолапо засеменил к лестнице, приглаживая ладонью сальные волосы. Софья шумно выдохнула, промокнула рукавом выступившие на лбу капли пота, а потом брезгливо сморщилась. За какой-то рукав хватался грязными руками этот больной, но за какой именно она не вспомнила.

      Позволив себе пару минут передышки, чтобы собраться с мыслями, Софья направилась к ближайшей квартире. На стук не открыли, хотя за дверью кто-то был – девушка услышала приглушенный смех и скрип половиц.

      – Откройте, пожалуйста! – громко сказала Софья и постучала снова. – Я жилищный инспектор, по поводу расселения!

      Лампы на потолке загудели громче. Одновременно мигнули, а потом зашлись в припадке, моргая, как стробоскоп. Софья от неожиданности зажмурилась. Резкая череда вспышек и темноты колола глаза даже под веками. Софья прижала к лицу папку, а потом услышала звук капающей воды, не удержалась и выглянула.

      Лампы по-прежнему мигали, но теперь плавно, волнами, а по коридору шла босиком женщина. Совершенно голая и очень красивая. Вода чертила дорожки на ее коже, стекая с обмотанных банным полотенцем волос. Софья замерла в смешанных чувствах, от смущения до совсем неуместной зависти идеальным формам, и не произнесла ни слова, когда незнакомка, оказавшись рядом, снисходительно улыбнулась.

      «Какое бесстыдство!» – хотела сказать ей Софья, но женщина уже прошла мимо, к окну. По коридору тянулась цепочка мокрых следов.

      – Софья Андреевна! – донеслось с лестницы. Запыхавшийся Виталий Антонович быстро спускался по ступенькам.

      – Вы видели? – возмущение вырвалось наружу, и Софья почувствовала, как краснеет. – На этом этаже дети! А она расхаживает без одежды!

      – Кто? – не понял Виталий Антонович.

      – Какая-то женщина вышла голышом из душевой, полюбуйтесь! – Софья посмотрела в конец коридора, который заканчивался окном, но голой женщины там не оказалось. Мокрых следов на полу тоже, а лампы снова светили ровно и едва слышно гудели. – Только что мимо меня прошла…

      – Слушайте,