Год 1941, Священная война. Александр Михайловский

кого в могилу, кого в плен. Оказался в плену и сам Наполеон со своими маршалами и Гвардией. И тогда на готовенькое к армии прискакал император Александр Павлович – награждать непричастных и карать невиновных. А у меня и Создателя по его поводу уже имелось совершенно особое мнение. В итоге после короткого разговора «властитель слабый и лукавый» подал в отставку, передав трон своему самому младшему брату Николаю. Его воспитателем и наставником, а также по совместительству Канцлером Империи был назначен Седой Лис Севера, то есть Кутузов. Мои врачи подлечили этого человека, избавив его от последствий ранений и старческих болячек, и еще с полвека в том мире скучно не будет никому, это я вам гарантирую. А Александр Павлович, под именем графа дю Нор, присоединился к моей компании в качестве гостя с открытым листом. Больше всего этот человек любит путешествовать, и я предоставил ему такую возможность. За истекший год экс-император уже успел посетить постюстиниановскую Византию и помолиться в храме Святой Софии, побродить по кривым улочкам древнерусских городов, получить благословение первого русского патриарха Иова, а также побывать в некоторых из вышестоящих для него миров середины девятнадцатого и начала двадцатого века. И только к вам я его не пустил, ибо входить в клетку с тиграми и гиенами – совсем не его стезя.

      – Ах вот оно как, господин Серегин… – покачал головой Дроздовский. – Слабого царя свергли, но сами на трон не полезли, а назначили законного наследника, присовокупив к нему такого воспитателя и соправителя, как фельдмаршал Кутузов, к которому мы с Михаилом Кузьмичом испытываем величайший пиетет.

      – Так и есть, – подтвердил Войналович. – Но нам непонятны ваше отношение к Российской империи в двадцатом веке и особенно причины вашего пиетета к большевикам в нашем мире, при том, что в других временах, по вашим словам, вы вели себя как истинный патриот и монархист.

      – Отношение к Российской империи в двадцатом веке у меня такое же, как и во все предыдущие времена, – сказал я. – В мире русско-японской войны после сокрушительных побед русского оружия император Николай подал в отставку, и на трон взошел его младший брат Михаил. Кстати, два других Михаила Александровича из вашего восемнадцатого и из четырнадцатого годов между собой прекрасно ладят, а со своим самым первым коронованным воплощением встречаться не хотят – мол, экое он чудовище: разгневавшись за непонятливость, боярам морды бьет и за власы таскает собственной рукой.

      – Сергей Сергеевич прав, – сказал молчавший до сей поры Михаил Александрович, – при виде такой решимость вздеть Россию под уздцы и вознести на невиданную высоту – и завидно, и в то же время боязно, как от мысли кинуться с обрыва головой в омут. А с отношением к большевикам лучше разбираться уже с утра. Завтра после завтрака я приду к вам сюда с учебниками истории, изданными, скажем так, через полвека после вашего времени,