Жаркий день в Гороховке. Ольга Толмачева

чёрных глаз-вишен, в пол-лица, на меня изливался тихий благостный свет. От жары Антонина раскраснелась.

      – Сидела как-то у открытого окна, к экзамену готовилась, распевалась. Солдатик по улице проходил, услышал мой голос. Он приехал служить в наши края из Москвы. Отец его важным человеком был, в Кремле работал.

      – О! Номенклатурная семейка? – воскликнула я удивленно.

      Антонина кивнула.

      – Так, подожди. Получалось, в прежние годы дети чиновников служили в армии? И их в тьмутаракань отправляли?

      Я хорошо знала эту историю, но мне очень хотелось, чтобы у могилы улыбающегося Коли она ещё раз прозвучала. Пусть расскажет не мне, а ему.

      – Ухаживал красиво столичный щёголь, слова горячие говорил. Я пела, он стонал от восторга. Коля так не умел.

      Антонина задумалась. Сдула с руки берёзовую пыльцу. Прислонилась головой к дереву.

      – Коля – тот не стонал… Молча стоял в сторонке. – На лицо Антонины легла тень.

      Я увидела, как над нами высоко в небе медленно кружил коршун – маленькой точкой. Высматривал на земле жертву.

      – И что же? А Коля? – спросила я.

      – Коля сдал позиции, не задав вопроса, – глухо прозвучал голос Антонины. – Безоговорочно капитулировал, сразу же признав поражение. Вот, подарил колечко… – Певица полезла в сумку. – Храню до сих пор, – показала на ладони. – Протянул мне, стесняясь, когда прощались. А больше я его и не видела.

      – Как, и ты ничего о нем не знала?

      Мне до слез стало жалко весёлого паренька и Антонину, которые никогда больше не встречались.

      – Ты знаешь, жила я все эти годы… неплохо жила, счастливо… О Коле почти не вспоминала. Лишь иногда думала, – украдкой, когда взгрустнётся. Знала, что здесь он, в нашей деревне. Значит, не одна я на земле, есть у меня защита. А теперь… Как узнала, что Коля умер… – Её голос дрогнул. – Словно озоновая дыра над головой…

      – Но…

      – Приехала я из деревни в валенках в блестящее столичное общество… – сказала она вдруг жёстко. – Свекровь перину увидела, ахнула. Шок. Не спасло даже то, что меня в хор Пятницкого приняли с одного прослушивания. – Антонина встала с травы, отряхнулась. Подошла снова к кресту. – Прощай, Коля! – перекрестилась и поклонилась до земли другу.

      Той же тропинкой сквозь пшеничное поле мы вернулись в деревню-призрак. Неужели здесь протекала жизнь?

      – Сидели благочинно старички на лавочках – все как один набожные, просветлённые… С длинными–предлинными бородами. Это наша совесть. Мимо них и пробежать-то стыдились. Остановишься неподалеку, завидев их. Тихонько пройдёшь, склонив голову…

      – А куда же люди разъехались? – Я в недоумении посмотрела вокруг.

      – По городам и разъехались. Там легче жить…

      Мы подошли к зажаренному автомобилю. Машина стояла, завалившись на бок.

      – Вот, приключение… – Я запаниковала, увидев спущенное колесо.

      Несмотря на солидный водительский стаж, мне ни разу не приходилось ставить запаску. Это и понятно – в Москве на каждом углу шиномонтаж.