Леденцовые трости для Карамельки. Полина Корн

твердыми губами. И я совершенно не поняла к чему относились эти слова. То ли ответ на реплику брата, то ли на мой выпад про преступление.

      От него пахло едва уловимой свежестью, грозой и засухой, ветром и огнем. Аромат менялся каждую секунду, заставляя меня сильнее принюхиваться, и невольно наклоняться в сторону бога.

      Внезапно сильные руки стиснули талию и рывком притянули к очень горячему телу. Меня обдало спасительным теплом. Закоченевшие пальцы вцепились в плотную тогу богу, который уже во всю сверкал клыками и смотрел на меня плотоядным голубым взглядом. В его радужках шевелились молнии и закручивались в спирали ураганные потоки воздуха, в зрачках сталкивались планеты, миры и чужие жизни.

      Я затаила дыхание, забыв, как это вообще: наполнять легкие кислородом. Тяжелый взгляд говорил слишком о многом, и боюсь, к содержанию я совершенно не была готова. Разрушительное тепло чужого тела стало оковами похлеще тюрьмы, я не могла пошевелиться, только впитывала его присутствие, постепенно привыкая к жуткой властной ауре бога.

      Он наклонился и коснулся моих губ. Не спрашивая позволения, не ставя меня перед выбором. Действовал жестко, так же, как и первый синх, брюнет. Но все же… Здесь было все иначе.

      Несмотря на кажущуюся твердость, его губы двигались деликатно и нежно. От той разрушительной страсти первого не осталось и следа. Он пробовал. Как с наслаждением кладешь в рот первую ложку изысканного блюда в ресторане и ждешь ожидаемого послевкусия.

      Лишь мазнул по мягкой коже, однако места соприкосновения тотчас вспыхнули, опаленные страстным огнём. Колени ослабли, руки рефлекторно вцепились в мощные предплечья, мгновенно оценив и рельеф, и вены под чужой кожей. А в низ живота потекла сладкая тягучая патока.

      Да что это такое? Мне стало совсем нехорошо. Виски забились прилившей к ним кровью, а пресс чужой силы стал почти невыносимым. Я пошатнулась, не в состоянии больше стоять на ногах. Глаза сами собой закрылись, а тяжелая голова привалилась к чужому плечу. Позорище. Даже постоять за себя не смогла, Алина.

      – Дыши! – крикнул брюнет, подскакивая к Аполлону, но я лишь усмехнулась.

      Зачем мне дышать? Здесь так уютно, в горячих согревающих объятиях. Удушающая энергии бога практически перестала ощущаться… И ногам уже не холодно, и бедра, охваченные чужим жаром, совсем не мерзнут. Где-то на границе сознания звучат хриплые слова:

      – Ее практически растоптало твоей силой! Отдай! – очумелое и быстрое, меня пытаются оторвать от грелки, но здесь так хорошо. Я совершенно не согласна с такими действиями, и цепляюсь за цель с удвоенным рвением. – Она слишком горячая для землянки, смотри, как в тебя вцепилась и греется! Брат, неси ее наверх, скорее. Я пошлю за Альбиной… – глухо, едва слышно.

      Я провалилась в цветной молочный кисель. В полудрёме, где все смешалось в непонятных пропорциях, среди завихрений и пятен неизвестного происхождения, чьи-то пальцы скользили по коже, осторожно снимая одежду. Мне хотелось протестовать, кричать, и топать ногами,