Иррувим. Много жизней тому назад. Виктория Сотникова

непреходящими трудностями, неизбывным горем. Теперь же он понимал, что вся его жизнь была естественным ходом событий. Близкие уходят, и это касается всех – частностей в таком деле не существует. А то, что единит всех, не может быть трудностью – это и есть подлинное обличье жизни.

      Тьма, поприветствовавшая очередное его пробуждение после падения в беспамятство, стала менее насыщенной. Глаза попривыкли к отсутствию солнечного света, герой наш понемногу превращался в жителя пещер.

      Что делает пробуждение столь безрадостным с годами? Неприятность вновь и вновь проснуться собой – стареющим существом с множащимися болезнями и разочарованиями? Кто знает… Быть может, самые счастливые пробуждения выпадают на долю людей, страдающих от болезней памяти. Когда не помнишь себя и мир, в котором жил вчера, поводов пробуждаться в меланхолии, думается, куда меньше.

      Вот и Лойд, вскоре пробудившись, обнаружил некий прилив сил. Словно и не было долгого мытарства по душным подземным лабиринтам, изнуряющих попыток преодолеть каменные затворы, разрывающих плоть спусков и падений. Единственное, что смутно припомнилось ему, – кувырок в воздухе и игра зеленого света. Далекого и теплого, как материнские объятия.

      Замерзшими руками Лойд ощупал свое тело и, мягко раскачиваясь, уселся, все еще дивясь собственной жизнеспособности. Какое-то дотоле безвестное чувство овладело им: он будто знал отныне, зачем выжил и кого благодарить за свое спасение. Боги, кем бы они ни были, проявили к старику милость, и покуда он жив, пусть даже из их алчных умыслов, если он еще способен слышать шепот вод, стон земли и завывание ветра, то пусть хоть к черту в пасть его отправят – он готов заплатить и такую цену за еще одно и, быть может, единственное счастливое пробуждение за последние две трети своей жизни.

      Теперь Лойд не только ощущал пещеру своей плотью, но и смог объять взглядом все то, что раньше представляло опасность, скрываясь от света. Место, куда он упал, было пологим, как каменный причал. Ручеек, проложивший ему дорогу в новые глубины подземелья, безмятежно вливался в темное зеркало пещерного водоема. С купола высоких сводов свисали известняковые натеки высотой с двухэтажную резиденцию – белые и пышные, как юбки молодой незамужней дамы.

      Природа лишила подземные храмы света, взамен одарив их небывалым величием и защитив от животного грабительства. Все это великолепие принадлежало одной паре глаз, и они, как никогда раньше, жадно цеплялись за каждую частность, каждую подробность девственной истории.

      Несколько часов минуло, прежде чем Лойд способился сыскать в глубинах грота неприметный лаз, ведущий в очередное логово тьмы. Сколько времени он здесь пробыл, который сейчас час и есть ли выход из пещеры, Лойд не ведал. Его сразил нечеловеческий голод, и инстинкт подсказывал отправляться на поиски пищи, даже если ради этого придется спуститься к самому ядру земли.

      От одежд остались жалкие лохмотья, липкая сырца которых раздражала кожу.