Педагогическая поэма. Полное издание. С комментариями и приложением С. С. Невской. Антон Макаренко

ж, сукин сын, сиди, хозяйствуй, кофий пей, а ты, мерзавец, такую вот раму сокирою бьёшь. А почему? Потому что тебе нужно галушки сварить, так нет того – нарубить дров… Чтоб ты подавился тою галушкою, дурак, адиот! И сдохнет таким, понимаешь, никакая революция ему не поможет. Ах, сволочи, ах, подлецы, остолопы проклятые!.. Ну, что ты скажешь?.. А скажите, пожалуйста, товарищ, – обратился Калина Иванович к одному из мельничных, – а от кого это зависит, ежели б тот бачок получить? Вон тот, что над конюшней красуется. Все равно ж он тут пропадает без последствий.

      – Бачок тот? А черт его знает! Тут сельсовет распоряжается.

      – Ага! Ну, это хорошо, – сказал Калина Иванович, и мы отправились домой.

      На обратном пути, шагая по накатанной предвесенней дороге за санями наших соседей, Калина Иванович размечтался: как хорошо было бы этот самый бак получить, перевезти в колонию, поставить на чердак прачечной и таким образом превратить прачечную в баню.

      Утром, отправляясь снова на рубку, Калина Иванович взял меня за пуговицу:

      – Напиши, голубчик, бумажку этим самым сельсоветам. Им бак нужный, как собаке боковой карман, а у нас будет баня.

      Чтобы доставить удовольствие Калине Ивановичу, я бумажку написал. К вечеру Калина Иванович возвратился взбешенный:

      – Вот паразиты! Они смотрят только теорехтически, а не прахтически. Говорят, бак этот самый – чтоб им пусто было! – государственная собственность. Ты видав таких адиотов? Напиши, я поеду в волисполком.

      – Куда ты поедешь? Это же двадцать верст. На чем ты поедешь?

      – А тут один человечек собирается, так я с ним и прокачусь.

      Проект Калины Ивановича строить баню очень понравился всем колонистам, но в получение бака никто не верил.

      – Давайте как-нибудь без бака этого. Можно деревянный устроить.

      – Эх, ничего ты не понимаешь! Люди делали железные баки, значит, они понимали. А этот бак я у них, паразитов, с мясом вырву…

      – А на чем вы его довезете? На Малыше?

      – Довезем! Было б корыто, а свиньи будут.

      Из волисполкома Калина Иванович возвратился еще злее и забыл все слова, кроме ругательных.

      Целую неделю он, под хохот колонистов, ходил вокруг меня и клянчил:

      – Напиши бумажку в уисполком.

      – Отстань, Калина Иванович, есть другие дела, важнее твоего бака.

      – Напиши, ну что тебе стоит? Чи тебе бумаги жалко, чи што? Напиши, – вот увидишь, привезу бак.

      И эту бумажку я написал Калине Ивановичу. Засовывая ее в карман, Калина Иванович наконец улыбнулся:

      – Не может того быть, чтоб такой дурацкий закон стоял: пропадает добро, а никто не думает. Это ж тебе не царское время.

      Из волисполкома Калина Иванович приехал поздно вечером и даже не зашел ни ко мне, ни в спальню. Только утром он пришел в мою комнату и был надменно-холоден, аристократически подобран и смотрел через окно в какую-то далекую даль.

      – Ничего из этих паразитов большевиков не выйдет, – сказал он сухо, протягивая