Личный враг фюрера. Валерий Николаевич Ковалев

ничего, еще сочтемся!

      В ответ Шурка засунул в рот два пальца и пронзительно засвистел.

      – Моя бабка говорит, драться нехорошо. – Бог накажет, – потрогал распухшее ухо Ленька.

      – Брехня, бога нету, – откликнулся Колька. – Мне батька так сказал.

      Его родитель считался у мальчишек авторитетом: работал в ЧК, имел орден «Красного Знамени» и ходил с наганом в кобуре.

      Когда ополоснули лица в морской воде, у Сашки под глазом начал синеть фингал. Рыжий все-таки его достал.

      – Да-а, – протянул Ленька. – Нужно приложить пятак.

      – Пройдет и так, – махнул рукой.

      Возвращались в первых сумерках. Когда поднимались вверх по своей улице, та пахла жареной рыбой и вареной кукурузой. У Сашкиного дома распрощались, договорившись назавтра идти в порт.

      Под деревом во дворе, на лавках сидели несколько мужиков и забивали «козла»*. Слышался стук костяшек, дымили папиросы. Чуть дальше, у сарая, играла дворовая мелкота, на натянутых веревках террасы сушилось белье и перекликались соседки.

      Сашка поднялся скрипучей лестницей наверх, отворил вторую по ходу дверь и вошел в квартиру, где проживал вместе с родителями и младшей сестренкой. Состояла она из двух комнат с кухней. Там, за столом во главе с отцом, ужинала семья.

      – Вот, принес рыбы, – приподнял Сашка вверх кукан.

      – Будет завтра на обед, – встала навстречу мать и нахмурилась, – опять, таки дрался?

      – Ерунда, – шмыгнул носом.

      – И с кем? – поднял голову от тарелки отец, а сестренка с интересом уставилась на брата.

      – С приморскими. Они начали первыми.

      – Ну-ну, – разгладил усы и продолжил щербать борщ.

      Отца Сашка глубоко уважал. Его звали Иван Алексеевич, был родом из Бессарабии*. В молодости несколько лет служил на румынском миноносце кочегаром. На одной из вахт офицер дал ему ни за что пощечину, матрос в ответ свернул кулаком лейтенанту челюсть. Его тут же взяли под арест и посадили в карцер* (грозил расстрел).

      Ночью выпустил стоявший на часах* товарищ.

      Вместе прыгнули за борт, и переплыли Дунай. Товарищ остался в Бессарабии, а Иван двинул в Малороссию*. Кусок хлеба имел всегда, поскольку хорошо знал машины и был мастером на все руки. На Полтавщине встретил чернобровую дивчину, поженились и уехали в Одессу. Там нашел работу по специальности – машинистом, вскоре в семье появились дети: Сашка и Валя.

      – Мой руки и садись ужинать, – забрала мать у сына улов, определив в кладовку.

      Поплескавшись под рукомойником в углу, уселся на свободную табуретку и тоже принялся уплетать постный борщ, заедая горбушкой хлеба натертой чесноком.

      Опорожнив миску, сказал «дякую мамо» и отправился в закуток на террасе. Летом любил спать на свежем воздухе. Раздевшись, улегся на койку, укрывшись тонким одеялом, через несколько минут свистел носом. В небе пушисто мерцали звезды, висела желтая луна, на дворе скрипели цикады.

      В десять утра вся компания подходила к порту. Его строительство более сотни лет назад начал адмирал Иосиф Де Рибас, а продолжил Одесский губернатор Воронцов. К порту вела