Cовсем немного дождя. Элла Чудовская

увядание. Как хорошо, что она себя не видит. Руки с тонкими длинными пальцами непрестанно летают над клавиатурой. Во время пауз мать отпивает остывший кофе из большой толстостенной кружки и затягивается вечно тлеющей сигаретой, осторожно пронося столбик пепла к пепельнице. Посуда стоит на одноразовой пеленке – если мать что и любит, так это свой синий ковер. Еще этот вид из окна, свои книги, свои мечты и воспоминания о его детстве… Кристиан подошел к панорамному окну и стал наблюдать за тем, как мятно-серые, покрытые белыми гребешками волны катятся к высокому берегу, ударяются о скалы, забрасывают клочки пены на набережную. Ветер треплет шевелюры высоких пальм, сминая их в однобокие ирокезы, рвет капюшоны с одиноких прохожих, подвешивает чаек неподвижными тире на фоне сереющего горизонта. Он ждет, когда мать оторвет глаза от своего текста и заметит его присутствие.

      – Кристиан, мой дорогой! Ты пришел! – Мать снимает наушники, убирает ноутбук с колен, тушит недокуренную сигарету, откидывается назад, выпрямляет сложенные кренделем ноги, шевелит ступнями, восстанавливая трофику. – Подожди секунду, сейчас встану и обниму тебя. Такую сцену пишу! Гениальная идея пришла, просто гениальная… Ты прочитал, что я тебе прислала?

      – Да, мам. Здравствуй.

      Они наконец обнимаются и идут вниз.

      – Что за холодина! Кто открыл окна?! – Мать зябко обнимает себя за плечи и стремительно захлопывает створку.

      – Здесь дышать невозможно, мам. Мало того что ты непрестанно куришь, так еще за кошкой не убираешь, – Кристиан выбрасывает просроченные продукты из холодильника и закладывает только что принесенные. – Ты ела что-нибудь сегодня?

      – Я? Да! Конечно ела! – мать врет с самым искренним выражением на лице.

      – Садись, сейчас что-нибудь приготовлю. Кошку уже накормил, – без капли укора или, не дай бог, критики произносит Кристиан.

      – Это не моя кошка, вообще-то. Я не обязана… Отца давно видел?

      Мать выдвигает ящики, находит пачку сигарет, прокручивает и прокручивает колесико зажигалки, трясет рукой, злится.

      Кристиан накрывает ладонью ее руки и забирает сигареты:

      – Хоть при мне не кури. Ты знаешь, я не выношу.

      Кристиан ставит в микроволновку разогреваться готовый тыквенный суп с имбирем, бьет яйца в миску на омлет, обжаривает бекон и хлеб. Кухню заволакивают аппетитные ароматы. Он готовит, рассказывает матери забавные истории, отчасти придуманные, отчасти прочитанные, отчасти подсмотренные; она как ребенок увлеченно слушает, не замечая, как поглощает одно блюдо за другим. И только когда он ставит перед ней ароматный, по всем правилам заваренный листовой чай, она откидывается на спинку стула и кладет руку на наполненный доверху живот:

      – Больше не могу.

      И он сам приступает к еде, торопясь и не чувствуя вкуса, ведь все дальнейшее ему хорошо известно.

      – Так ты не ответил про отца, Кристиан.

      – Давно не видел, с лета. Ничего не изменилось. На прошлой неделе разговаривали. Всё