Басилевс. Виталий Гладкий

вырвал на голове не один клок волос, когда в стенаниях подсчитывал, сколько вина исчезло в бездонной утробе отставного легионера. Тем более что платить за выпивку и еду Пилумн не собирался.

      – Выпей… – настойчиво предлагал он испуганной Селино. – Не бойся, я добрый. Горе у меня. – Он нащупал на полу изрядно отощавший бурдюк с вином и отпил два богатырских глотка. – Не могу себе простить, что оставил его одного. Рутилий, брат… Прости, если ты меня слышишь… О-о-о! – зарычал Пилумн, как лев.

      – Меня послал к тебе Тарулас… – наконец решившись, дрожащим голоском сказала девушка.

      Пилумна словно обухом хватили между глаз. Вытаращившись на Селино, как на привидение, он схватил ее за руку.

      – Повтори! – прохрипел Пилумн, трезвея.

      – Ой, больно! – вскричала галатка. – Тарулас в эргастуле царского дворца.

      – Я сплю… – помотал лохматой головой Пилумн. – Это мне снится… – Он подошел к тазу с водой, плеснул на лицо и грудь. – Сейчас все пройдет… – Словно незрячий, он прикоснулся рукой к девушке. – Нет, это не видение. Скажи еще раз.

      – Тарулас просил тебя разыскать. Он надеется на твою помощь.

      – Он жив… Жив! О, боги! – возопил просиявший Пилумн, подхватил девушку на руки и закружил по своему убежищу в каком-то нелепом диком танце. – Ай, Рутилий, ай, Тарулас… Барра!

      Вход в эргастул был отгорожен от улицы высокой каменной стеной с воротами. В небольшом дворике слонялись унылые стражи подземелья – пятеро наемников из Крита. Стоял тихий летний вечер, и им были хорошо слышны звуки кифары, доносившиеся из распахнутых окон царского дворца. Там пировала синопская знать и придворные. Царица Лаодика наверстывала упущенное – при Митридате Евергете празднества устраивались редко, в основном по случаю победы над врагами, в честь стратегов.

      – Да, им весело… – один из наемников, узколицый и черноволосый, зло сплюнул. – А тут в горле пересохло, будто песку наглотался.

      – Не мешало бы и нам пропустить глоток-другой хорошего винца, – философски заметил рослый гоплит с рассеченной верхней губой.

      – И получить полсотни палочных ударов, – ехидно вставил третий, коренастый и короткорукий.

      – А кто узнает? – узколицый бросил мимолетный взгляд на двух стражей, чуть поодаль лениво игравших в кости на щелчки по носу.

      – Если сами не проболтаемся или дежурный лохаг* не наскочит – никто, – рослый наемник с вожделением посмотрел на калитку в воротах – неподалеку от эргастула, на соседней улице, была харчевня, где столовались гоплиты царской хилии.

      – С нашими дырявыми кошельками можно рассчитывать разве что на помои, подаваемые в харчевнях на пристани, – коренастый невесело ухмыльнулся.

      И в это время кто-то с силой забарабанил в калитку.

      – Эй, Фарнакион, открывай, ржавый якорь тебе в ребро!

      – Посмотри, кто этот наглец, – приказал старший из стражников, узколицый, коренастый гоплиту.

      Тот открыл калитку, и в дворик ввалился здоровенный детина в одежде моряка.