Басилевс. Виталий Гладкий

возражений. Это твое личное дело. Но я зла на бывшего стратега Аристоника не держу. И, согласись, победил тебя я. Как сумел – на мечах, сам понимаешь, я тебе не соперник.

      – Что тебе нужно?

      – Вот так оно лучше… – римский агент приободрился. – Ты выйдешь отсюда. Сегодня. Прямо сейчас. Но дай слово, что исполнишь одно мое поручение. Я знаю, клятве ты верен, потому не сомневаюсь, что не обманешь.

      – Какое поручение?

      – Поклянись, Рутилий. Только тогда я скажу. Поклянись, и ты снова увидишь солнце, будешь свободен как птица. Свобода стоит дорого, и это тебе хорошо известно. А я прошу всего лишь о незначительной услуге. Дай слово.

      – Я тебе не верю. Сквозь твои медовые уста проглядывает змеиное жало.

      – Рутилий, подумай. Повторяю – я тебе не враг. Так уж случилось, что наши пути пересеклись. Сражаясь против римских легионеров, ты просто заблуждался. Не обещаю тебе прощение Сената, но жизнь и свободу ты получишь. Мы ведь с тобой римляне. И помощь, оказанная тобой, будет во благо Рима. Цель не менее достойная, чем та, за которую ты сражался в Пергаме.

      – Красно говоришь, Авл Порций. Не растрачивай понапрасну свой ораторский пыл. Он тебе пригодится в другом месте. И больше не упоминай Пергам. Ты все равно ничего не поймешь. По поводу твоего предложения… Любому человеку прежде всего нужна свобода. Все дело в том, какими дорогами ты к ней идешь. А вот тут мы с тобой и расходимся во мнениях. Потому я не хочу заниматься твоими грязными делишками, а что это так, готов побиться об заклад. Я достаточно хорошо знаю тебя, Авл Порций. Ты всегда мягко стелешь, да жестко спать приходится. Уходи.

      – Это окончательное решение?

      – Да, – твердо ответил Тарулас, глядя прямо в сузившиеся от гнева глаза римского агента.

      – Пожалеешь… – зашипел Авл Порций, приблизив лицо вплотную к прутьям решетки. – Ты еще не знаешь, что тебя ждет. Внемли и содрогнись! Ты будешь закован в кандалы и отправлен в Рим, где тебя распнут, как паршивого раба. А затем положат твою голову на весы, и я… – Авл Порций торжествующе рассмеялся, будто зарычал, – слышишь, я! – узнаю точно, сколько она весит.

      – Думаю, больше, чем твоя, – гопломах совершенно успокоился и стоял, скрестив руки на груди. – За мою голову ты получишь золотом, а вот за твою я бы не дал и медного асса*. Разве что мне когда-нибудь понадобится огородное пугало.

      Авл Порций не ответил – захлебнувшись гневом, он круто повернулся и почти побежал по коридору темницы, мысленно изрыгая самые страшные проклятья.

      Лишь на городской агоре возле фонтана он немного успокоился. «Строптивец негодный… – думал, наблюдая за радужными струйками. – Надо отдать должное, ты разгадал мои замыслы. Живым из Понта после этого я конечно же тебя бы не выпустил… Но мне так нужен был твой меч и верная рука. Один удар – и юный Митридат лег бы на погребальную колесницу. Чего проще для тебя, Рутилий. Отказаться от свободы, чтобы заживо гнить в эргастуле или быть распятым? Нет, я этого не понимаю…»

      – Кто этот человек?

      Робкий девичий голосок прервал размышления Таруласа.