Басилевс. Виталий Гладкий

комнаты и на цыпочках двинулась к выходу из опочивальни. Свет факелов на мгновение высветил лицо Клеона и серебристую полоску короткого клинка в его руке. Он подошел к двери, приложил к ней ухо, прислушался. Затем, облегченно вздохнув, вложил меч в ножны и склонился над царицей.

      – Все обошлось, моя несравненная… – прошептал он дрожащим голосом. – Успокойся. Ты теперь единственная владычица Понта. Больше никто не осмелится тебе перечить. Любое твое желание станет для всех законом.

      – Митридат… Муж мой… – Тело Лаодики сотрясала крупная дрожь. – Мой повелитель… умирает… Ты! – Она вдруг изогнулась как дикая кошка и впилась ногтями в шею Клеона. – Ты убил его! Будь проклят тот день, когда я тебя встретила!

      Клеон в испуге отскочил, а затем упал на колени и зажал ладонью рот царицы. Полузадушенная Лаодика кусалась, царапалась, но, наконец, силы оставили ее и она потеряла сознание.

      Очнулась царица не скоро. Перепуганный до полуобморочного состояния Клеон брызгал ей в лицо холодной водой из кувшина и что-то жалобно лопотал. Лаодика молча отстранила его и встала. Слегка пошатываясь, она подошла к окну. Вокруг дворца полыхал целый лес факелов – подоспели поднятые по тревоге гоплиты личной хилии* царя Понта.

      – Одеваться… – тихо проронила она.

      – Позвать… служанку?

      – Не нужно. Я сама. До моего приходи сиди здесь. Не открывай никому. Я прикажу поставить охрану у двери. Когда ты сюда входил, тебя видел кто-нибудь?

      – Главный евнух. Он меня узнал.

      – Я о нем позабочусь… – хищно сверкнула белками глаз царица. – Одеваться, – она повернулась к Клеону и неожиданно с силой, наотмашь, ударила его по лицу. – Это, чтобы ты впредь всегда знал свое место…

      А в это время Тарулас-Рутилий и Пилумн подходили к дому ростовщика Макробия. Отставной легионер был в хорошем подпитии и болтал без умолку, как старая сорока. Правда, шепотом – осторожный гопломах всякий раз, как только Пилумн повышал голос, цыкал на него.

      Возле входа в дом они разделились: Тарулас спрятался за колонной портика, а Пилумн, вместо того чтобы воспользоваться молоточком, подвешенным на цепи, грохнул три раза в дубовые доски двери своим железным кулачищем.

      – Кто это там, в такой поздний час? – проскрипел через некоторое время голос за дверью.

      – Открывай, старый пень! Это я.

      – Да уж кто еще… Хех, хех, – прокашлялся страж дома Макробия. – Хозяин спит. Приходи утром.

      – Тебе говорят – открывай! – Пилумн пнул дверь ногой. – Дело срочное.

      – Ладно, погодь чуток. Хех, хех…

      Звякнули засовы, и на пороге появился сморщенный, как сушеный гриб, старичок.

      – Ты не один? – встревожился он, заметив Таруласа.

      – Не видишь, что ли… Посторонись, красавчик, – заржал Пилумн, одной рукой схватил старика за пояс, без видимых усилий поднял и переступил через порог.

      – Оставь меня, богопротивный! – запищал старичок, дергая ногами.

      – Запри