Бубутоза из Свихляндии. Сергей Михайлович Кравцов

кое-как освещённой редкими фонарями, заснеженной улице в сторону светящихся в её конце окон пятиэтажек. Проходя мимо первой попавшейся мусорной урны, он уже хотел швырнуть в неё так и не понадобившиеся цветы, но вдруг передумал.

      Обида и негодование терзали его. Мимоходов, буквально, возненавидел обманщицу Таю, которая посмела не явиться на ею же назначенное свидание. Помимо этого, в глубине души он чувствовал, что «круто лохонулся», и это ощутимо уязвляло его самолюбие. Вот так, «на мякине», его до этой поры едва ли кто мог бы провести. «Ой, дурак! Ой, дурак! – без конца мысленно повторял Павел. – Не дай бог, кто узнает – хоть вешайся! Засмеют…»

      И тут неожиданно он вспомнил про Татьяну. Подумалось: а как бы он отнёсся к тому, что если бы не его, а её кто-то неизвестный пригласил на свидание? И как бы он отреагировал, если бы она, сочинив ему небылицу про несуществующее собрание, побежала на рандеву с другим мужчиной? От таких мыслей Мимоходова бросило в жар. В нем заговорила ревность, быстро сменившаяся на запоздалое раскаяние. Верность законной жены, которую до этого он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, вдруг обернулась другой стороной… Он вдруг понял, что ведь и Татьяна кому-то может очень-очень понравиться. И кто-то другой может начать за ней ухаживать… И ещё неизвестно, отвергнет ли она знаки внимания поклонника, если, случись, узнает о сегодняшних похождениях своего «благоверного».

      Чем ближе Павел подходил к дому, тем суровее становились его думы. Он решил заочно отомстить негоднице Тае. И – как отомстить! О-о-о! «Что, вертихвостка, хотела меня охмурить? – язвительно мыслил Мимоходов, – Надеялась разбить нашу семью? Черта с два! Зря старалась – не выйдет! Фигу с маслом тебе, а не цветы. Их получит та, которой они и должны быть предназначены – моя законная жена, чьего мизинца ты не стоишь!.. Поняла, мымра?!»

      Обуреваемый такими правильными мыслями, он нажал на кнопку звонка. Сияя счастливой улыбкой, нарядная, неожиданно ставшая совершенно неотразимой, Татьяна распахнула дверь и радостно воскликнула:

      – Ой, ну наконец-то! А я как чувствовала, что ты ко времени придёшь.

      Слегка ошарашенный этой метаморфозой, Павел молча развернул газету и протянул жене прозрачный, хрустящий кулёк с тремя ярко-алыми розами.

      – Пашка! Какой же ты, все-таки, молодец! – восхищённо ахнула Татьяна, принимая цветы. – Даже не надеялась, что вспомнишь про мой праздник.

      Она поцеловала его и какой-то особенной, невесомой походкой направилась в зал к накрытому столу, подле которого, присматриваясь к бутылкам с лимонадом, крутились их сорванцы – Ромка и Славка. «Бли-и-и-и-н! – мысленно воскликнул Павел, прикрывая дверь. – Сегодня же Татьянин день! Как же я забыл? Ну и ну-у-у-у…» Ему вдруг стало по-настоящему стыдно за свою, пусть и не состоявшуюся, но – как ни верти – измену.

      Неожиданно сверчком запиликал телефон. Подняв трубку, Мимоходов услышал голос своей двоюродной сестры Нины, жены Анатолия.

      – Пашка? Так, говоришь, не пришла Таечка?