Пушкин путешествует. От Москвы до Эрзерума. Лариса Черкашина

Выпускник Царскосельского лицея Фёдор Матюшкин отправляется в кругосветное плавание на шлюпе «Камчатка» под началом адмирала Головнина.

      Пушкин провожает друга и дает «наставления, как вести журнал путешествия». Рекомендует другу «настоящую манеру записок, предостерегая от излишнего разбора впечатлений и советуя только не забывать всех подробностей жизни, всех обстоятельств встречи с разными племенами и характерных особенностей природы».

      Необычное лицейское прозвище Матюшкина «Плыть хочется» точно отзовется в его судьбе: побывал он в морских кругосветках, видел берега Англии и Бразилии, бороздил воды Северного Ледовитого океана, участвовал в морской блокаде Дарданелл и Константинополя. Это к нему, счастливцу Федору Матюшкину, обращены пушкинские строки:

      Завидую тебе, питомец моря смелый.

      И все же однажды Пушкин тоже стоял на корабельной палубе, и паруса шумели над его головой.

      Единственное морское путешествие поэта. Но, слава Богу, оно состоялось! И известно в подробностях благодаря письмам Пушкина. «С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма. Морем приехали мы в Керчь. <…>

      Из Керчи приехали мы в Кефу (Кафу, Феодосию. – Л. Ч.)… <…> Отсюда морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф, где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле написал я Элегию, которую тебе присылаю …» – пишет он брату Левушке.

      Вид Гурзуфа

      Весь день 15 августа 1820 года Пушкин вместе с Раевскими плывет из Тамани в Керчь, где посещает Митридатову гробницу. По дороге из Керчи в Феодосию путешественники осматривают развалины древней Пантикапеи на Золотом холме. И только на рассвете 18 августа из Феодосии отплывают в Гурзуф. На борту военного корвета[1], под качку волн и гудящий в парусах ветер, легли строки пушкинской элегии:

      Погасло дневное светило;

      На море синее вечерний пал туман.

      Шуми, шуми, послушное ветрило,

      Волнуйся подо мной, угрюмый океан…

      Элегия увидела свет на страницах журнала «Сын Отечества» без подписи и с пометой: «Черное море. 1820. Сентябрь». Пушкин предполагал дать ей байроновский эпиграф: «Прощай, родная земля».

      Спустя пять лет, в Михайловском, Пушкин опишет впечатления давнего плавания, с кинематографической четкостью врезавшиеся в его память:

      «Из Азии переехали мы в Европу[2] на корабле. <…> Из Феодосии до самого Юрзуфа ехал я морем. Всю ночь не спал. Луны не было, звезды блистали; передо мною, в тумане, тянулись полуденные горы…. “Вот Чатырдаг”, сказал мне капитан. Я не различил его, да и не любопытствовал. Перед светом я заснул. Между тем корабль остановился в виду Юрзуфа. Проснувшись, увидел я картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам; тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ими; справа огромный Аю-Даг… и кругом это синее, чистое небо и светлое море, и блеск и воздух полуденный…»

      Прекрасны

1

Корвет «Або» – парусное судно Черноморского флота, имевшее на борту до 14 пушек, несло в феодосийской гавани брандвахтенную службу: наблюдение за движением и соблюдением судоходных правил. Капитан корвета, державшего курс на Севастополь, принял на борт прославленного генерала Раевского, его домочадцев и друзей с обязательством доставить путешественников в Гурзуф. На рейде близ Гурзуфа «Або» бросил якорь, на воду спустили шлюпки, и пассажиры благополучно достигли берега.

Ночной собеседник поэта капитан Иван Дмитриев – настоящий «морской волк», награжденный за восемнадцать морских кампаний орденом Св. Георгия.

По другой известной версии, Пушкин плыл на бриге «Мингрелия» – быстроходном двухмачтовом судне с парусами и открытой батареей. Капитан корабля – Михаил Константинович Станюкович, в будущем начальник Севастопольского порта и военный губернатор города; отец известного писателя-мариниста Константина Станюковича. Но, судя по архивным данным, летом 1820-го «Мингрелия» крейсировала у абхазских берегов.

2

Поэт делает примечание: «Из Тамани в Керчь», но упоминает в письме две части света, столь для него притягательные. «Из Азии. в Европу» – почти что кругосветка, неосуществленная пушкинская мечта.