Брошь, или Мистики династии Романовых. Андрей Эдуардович Бронников

в высших кругах мода на масонские ложи, Александр I собрал высокопоставленных особ на собрание, и все они изъявили желание вступить в ложу. Тут вошёл архимандрит Фотий и промолвил: «Да заградятся уста нечестивых». От этих слов собрание не смогло и слова сказать, так и разошлись молча, а ложа вскорости распалась. Благодатный муж был Фотий.

      Подобно собранию высокопоставленных особ, Хромов и монах не могли слова вымолвить от удивления таким подробностям из жизни Александра I, которые поведал им сейчас старец, но спросить ни о чём так и не решились. Купец счёл за лучшее встать и, сославшись на дела в доме, покинуть келью старца. В сенях ему встретилась жена, которая, удивившись обескураженному виду мужа, остановила его: – Семён, я тут купила холст на рубаху для нашего старца, как ты и велел. Сам отдашь?

      Хромов оперся о деревянные перила и произнёс:

      – Погоди маленько, охолону на морозе. Ты приехала уже?

      – А что случилось? Одначе ты не в себе? – удивилась жена, пряча руки в свёрток холста, как в муфточку. – Видишь, перед тобой стою, знать приехала.

      – Феодор Козьмич такие байки рассказывает, так теперь и не знаю, что о нём думать, – озадачился Семён Феофанович, зажав в кулаке окладистую бороду.

      – Да ты говори толком, что случилось-то? – крепче прижала к себе свёрток с холстом супруга.

      – Ладно, потом расскажу. Айда, – махнул рукой Хромов и за локоть потянул жену обратно к дверям. Вновь войдя в келью, купец понял, что прервал монаха, который тут же недовольно умолк, однако выходить купец не стал и с порога неловко произнёс:

      – Прости, отче, помешали мы, похоже, но вот жена холста тебе принесла на рубаху к рождеству.

      Агафья протянула старцу сложенный холст, увидела, что он не торопится принять свёрток и робко положила его на край стола. Старец доброжелательно улыбнулся, погладил его и сказал:

      – А ведь тебе было велено привезти тонкий холст, нужно было исполнить.

      Женщина обомлела, обескураженно опустилась на скамью и, переводя взгляд с холста на старца и обратно, не нашлась, что ответить. Купец, силясь понять, что же произошло, нахмурился, а Феодор Козьмич выдержал достаточную паузу и промолвил: – Но для меня, бродяги, и этот слишком тонок.

      Тут Хромов, заподозрив неладное, схватил жену под руку и вывел на мороз.

      – Ты что такое сотворила? Ну–ка, сказывай немедля! – раздражённо спросил он, затем встряхнул жену за плечо и резко повернул к себе. Шаль с неё слетела, из–под неё выпала длинная прядь волос.

      – А то вон кудри твои на руку намотаю и… – купец грозно посмотрел на Агафью.

      – Да что я такого сделала? – плаксиво ответила жена.

      Женщина она была неплохая, но не в пример купцу прижимистая. Она тут же во всём и призналась. Помня, что Семён Феофанович велел ей купить для старца самого лучшего и тонкого холста, купила похуже. «Зачем старцу хороший хост, он грубому ещё больше рад будет», – подумала она, зная о том, что старец и не ведает об этом указании мужа.

      – Тьфу