Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение. Кирилл Соловьев

если бы не капитуляция правительства.

      Казалось все входит понемногу в норму, вся эта грандиозная манифестация (Всероссийская октябрьская политическая стачка. – К. С.) грозила разрешиться в ничто, в мыльный пузырь и лишь обнаружить еще раз до какой степени фактически невозможна у нас революция даже при полной забастовке самой власти… вдруг в ту минуту, когда этого всего менее можно было ожидать, появляется Манифест, которым царь уступил, дал полное удовлетворение бунтовщикам, признал главнейшее их домогательство, —

      так 9 ноября 1905 года описывал ситуацию Ф. Д. Самарин.

      Точка зрения Самарина, пожалуй, чересчур радикальна, однако отнюдь не случайна. Кто-то признавал факт революции, многие – нет. Но даже тот, кто полагал, что революция все же происходит, считал ее невнятным подобием прежних европейских событий. Некоторые полагали, что настоящая революция началась только в декабре 1905 года. Так, например, оценивал ситуацию французский журналист Г. Леру. В дни московского вооруженного восстания он констатировал:

      1

      Псевдоним А. И. Герцена.

      2

      Имеется в виду император Франции Наполеон III.

      3

      Имеется в виду классическая гимназия, преобразованная Д. А. Толстым в бытность его министром народного просвещения (1866–1880).

      4

      Оклад губернатора колебался от 5 до 8 тыс. руб. в год.