Долгая жизнь камикадзе. Марина Тарасова

в зазубринах зубов, ртом.

      Разную быль-небыль, много всякого дивного слышал Москвичок своими чуткими ушами, локаторами летучей мыши: сказывали, что есть Подземная Русь, о которой вообще никто ничего толком не знает. Вот и раздумывал он, цокая языком, может, это те, кто по Божьей воле, спасся от татар, опустился на дно светлого озера вместе с чудесным градом, порой являющим людям слабое свечение куполов, тихий колокольный звон? Ведь под одной твердью находится, пластается другая, бесконечна эта бездна.

      Тем годом было знаменье: что-то желтоватое, плоское, похожее на сковороду под крышкой, зависло над слободой, а потом бесшумно растворилось в летнем мареве. Все повалились на колени. Страх-то какой. «Будет конец света! Готовьтесь, братья и сестры! – взывал выскочивший на паперть поп. – Молитесь!» А Москвичок, разное повидавший, только в кулак поплевывал: «Конца щас не будет, еще помыкаемся». И ведь оказался прав, бестия.

      А сейчас, слышал он мимолетом, плохо стало в Александрове, это сто первый километр, осели там урки и политические. Хотя клад во все времена клад. Время спрессовалось в горбатой, птичьей груди Москвичка; еще совсем, кажись, недавно стучали по ночам на лестнице кованые сапоги, подталкивали кого-то прикладами к воронку, и никто потом домой, восвояси, не вертался. Москвичок трясся в каморке, как бы и его не замели под горячую руку, ведь он живет вообще без какой-нибудь грамотки. Провидение заботится о нем. Людей, считай, ни за что забирают, поклеп возводят на них, липовые дела шьют, а тут он живет – не тужит с такой огромной тайной – про царскую библиотеку.

      Знай свое место! Москвичок сипло выбросил воздух из ссохшихся легких, заворочался под кучей ветоши. Разводы на отсыревшей стене перекрещивались в странную петлю, два ее узла напоминали набухшие крылья бабочки.

      15

      Приближался Новый год, виртуальный сменщик, застревающий в сугробах, но неизменно не опаздывающий, подменяющий числа на календарных листках, верный слуга Большого Числа, отмеренного Земле. Неизбежно приближался… Казалось, он вынырнет из тумана на пустыре, где безнадежно блуждала Женя, где слабо маячила ее душа. Человек топчется на одном месте, а ему чудится, что он исправный пешеход или даже бегун на длинные дистанции.

      Простые люди, которых называют солью земли, населявшие флигельки в Женином дворе, не очень-то готовились к предстоящему событию не только из-за послевоенной бедности, они не собираются за праздничным столом просто так, друзей-подруг у них нет, есть сватьи, кумовья, крестные, святое для них – выпить на поминках, крестинах, свадьбах, и сиротский Новый год, который недавно опять стали отмечать, не так уж тешил, радовал их, не охочих на выдумку. Это такие, как они, Женя вспомнила, с кривенькой усмешкой, фальшиво печалясь, а на самом деле злобствуя, в электричке, когда состав резко дернуло и выяснилось, что попала под колеса девушка и ей отрезало ногу, говорили: «Уж лучше бы насмерть, совсем с концами. Кому она без ноги нужна?» Для них непреложно есть только свои,