Коллектор. Святослав Яров

ход начальственных мыслей относительно сроков исполнения поручений был очевиден. Отсюда и золотое правило: не стесняйся и запрашивай в два раза больше, чтобы получить то, на что рассчитывал.

      – Разрешите идти? – спросил майор.

      – Иди, – позволил генерал, отпустив его с миром, и механически бросил взгляд на часы. 21:49, печально констатировал Изотов. Вот тебе и ужин в узком семейном кругу. Он испустил тяжкий вздох.

      Едва ли кто-нибудь станет оспаривать тот факт, что Россия всегда была, есть и, по всей вероятности, долго еще будет, страной с весьма своеобразными правовыми традициями. Иначе говоря, у нас, согласно известной присказке, при желании можно докопаться хоть до телеграфного столба. Но Осипов был не из тех, кто в поисках реального или мнимого компромата наводит тень на плетень. Он привык добросовестно собирать информацию, беспристрастно ее анализировать и делать выводы, хотелось верить, что объективные. Выполняя поручение Изотова, майор потрудился на совесть: выгреб на свет божий все, что только смог, для чего пришлось прибегнуть к помощи коллег из ближнего зарубежья и серьезно тех поднапрячь. Но, как бы там ни было, по истечении недельного срока, отведенного генералом, майор готов был во всеоружии предстать пред светлые очи начальства с изложенной на бумаге квинтэссенцией своих оперативно-розыскных усилий. Однако прежде чем отправиться с докладом к руководству, он, повинуясь выработанной годами привычке, еще раз внимательно прочел составленный документ, чтобы произвести окончательную оценку дела рук своих.

      Вадим Павлович Гулов – таковы были ФИО заинтересовавшего генерала человека – родился в 1984 году в Москве, однако, в силу стечения обстоятельств, сделался гражданином Казахстана, что, в общем-то, в те времена было делом обычным. Никто ведь и предположить не мог, что «великий могучий Советский Союз», как пелось в гимне, может развалиться. Страна победившего социализма казалась чем-то незыблемым. Русские, украинцы, белорусы со спокойной душой оправлялись на жительство и работу в братские среднеазиатские республики, оседали там и чувствовали себя как дома, резонно полагая, что в любой момент смогут запросто без проблем вернуться на историческую родину, что, в общем-то, подтверждалось житейской практикой.

      Но грянул девяносто первый, и все сильно осложнилось. Реалисты сразу смекнули, что, чем быстрее они уберутся из неожиданно появившихся на политической карте мира новых национальных государств, ранее бывших задворками сперва Российской, а потом Советской империи, тем лучше. И оказались совершенно правы, потому как оптимисты, в наивной надежде на лучшее, задержавшиеся там, упустили момент, когда можно было относительно безболезненно вернуться в Россию. К сожалению, слишком многие из них на собственной шкуре испытали все прелести всплеска национального самосознания в бывших советских республиках. Хорошо еще если их, бедолаг, едва ли не голых и босых, со временем всего лишь выкинули прочь, как неугодный новому государству отработанный материал, но