Сокровище Итиля. Святослав Яров

роль сыграла родословная. Прадед Нарымова по материнской линии имел честь служить в кавалергардском Её Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Фёдоровны полку. Бабушка рассказывала, что хоть папенька её и слыл ветреником и дамским угодником, но воспитание получил отменное. В отличие от него Валерий Викторович никогда вертопрахом не был, а вот куртуазность унаследовал.

      Относительно второго пункта тоже всё более или менее объяснимо. В словах Елены Николаевны не было даже намёка на лесть. Она лишь констатировала факт: Нарымов относился к категории тех мужчин, возраст которых с какого-то момента переставал сказываться на их внешности. Такие как он как бы застревали на сорокапятилетней отметке, после чего их наружность уже не подвергалась воздействию времени. Вполне вероятно, что корни столь ярко выраженного нестарения тоже крылись в хорошей наследственности. А возможно ларчик открывался проще, ведь, значительную часть своей сознательной жизни Нарымов провёл в экспедициях. А что такое экспедиция? С весны до осени палаточная жизнь вдали от загазованных городов. Свежий воздух. Простая пища, основу которой составляют продукты, приобретаемые у местного населения. Плюс ежедневный физический труд на раскопках. Неважно, что Виктор Валерьевич не отличался богатырским сложением – был сухощав, да и роста довольно среднего, – но за версту угадывался в нём этакий бодрячок-энерджайзер Словом, в свои нынешние шестьдесят он выглядел примерно так же, как и в тот день, когда они познакомились, хоть и минуло с той поры, так между прочим, тринадцать полновесных годков.

      Нарымов обвёл взглядом помещение. Вот, значит, в каких условиях обитает заместитель директора Российского государственного военного архива, скептически хмыкнул он. Бюджетненько! Хоромы не бог весть какие просторные. Обстановка казённо-скромная. Всё как в любом госучреждении – его собственный кабинет мало чем отличался от этого.

      – Присаживайтесь, – предложила Елена Николаевна, указав на стул, стоявший подле стола. – Может быть, чай или кофе?

      Виктор Валерьевич отказался.

      – Не утруждайтесь. Не до чая. У меня времени в обрез – буквально четверть часа.

      – Да-да. Конечно. – Понимающе кивнула она.

      После чего взяла со стола синюю пластиковую папку, извлекла из неё пожухлый конверт и положила на стол.

      – Вот то, о чём я вам говорила.

      Водрузив на нос очки, Нарымов перво-наперво изучил проставленный в правом верхнем углу некогда чёрный, но выцветший от времени оттиск круглого почтового штемпеля. В центре по-видимому дата «27.8.42». Над ней полукругом выполненная готическим шрифтом надпись: «Dienststelle feldpost – nr.34263». А в самом низу красовалось изображение нацистского орла, широко распростёршего крылья. В лапах он держал стилизованный дубовый венок со свастикой. Что бы это значило? – озадачился Нарымов, совершенно не понимая, какое отношение к средневековой Хазарии может иметь письмо времён Второй мировой с отметкой полевой почты вермахта. Однако, верный привычке не спешить с выводами,