Записки краеведа Кердика, естествоиспытателя Фантазии. Lars Gert

без особых злоключений всё же прибыли в Старую Глухомань, и дорогу мне не перегородил ни разбойник, ни случайный путник. Шёл я наобум, полагаясь на обрывки воспоминаний, доверяя лишь своим ногам; но, кажется, маршрут я выбрал верно, и с облегчением вытер пот со своего лба.

      Спешившись (ибо под конец пути я уже не мог брести самостоятельно), я не верил своим глазам: вот то, к чему я стремился в первую очередь! Вот оно, то самое место, которое я в своём великом воображении наделял неземными свойствами!

      Воистину, я очень долго не мог выбраться на лоно природы – тому виной огромная занятность и нехватка воспоминаний – я не знал наверняка, где именно мне следует искать то, что смутно помнилось уже в юности и почти забылось к настоящему моменту. Но я беспрестанно напрягал свою память и без устали наводил справки в любой свободный промежуток времени. И вот, спустя долгие и долгие месяцы, я блуждаю во мгле раннего утра по грязным, гигантским, разрозненным и сообщающимся лишь узкими протоками лужам, некогда бывшими частью единого целого – одного большого озера.

      Мои ноги – в чаче, жиже и даже крови, но думал я сейчас не об этом. Я ходил-бродил и тщетно напрягал свою несчастную память, пытаясь что-то вспомнить, что-то найти.

      Теперь я приходил сюда вновь и вновь – либо утром перед рассветом, либо вечером после заката. Просто я здесь когда-то жил – жил очень давно, в раннем детстве, но ещё не все проблески истёрлись до конца. Может, я пытался зацепиться за остатки прошлого – того, чего уже не вернуть; а может, я хотел найти здесь самого себя – возродить заново, как феникса, с чистой душой, свежей памятью и без отягчающих меня пороков. Я не чувствовал ни холода, ни страха (несмотря на то, что об этом длинном, вытянутом, бездонном озере ходили самые разные слухи).

      Сейчас это поселение выглядит вымершим, но так было не всегда. Поэтому я набрался решительности и написал человеку, который, возможно, ещё проживает в этих краях – и ожидание моё было почти обречённым на неудачу: либо мой белоснежный почтовый голубь доставил письмо истлевшему трупу, либо самого курьера съели враждебно настроенные птицы и звери.

      Всё же я дождался ответа, получив скупую записку, и переписка наша была сродни диалогу в классическом детективе: я взялся за собственное расследование, имея огромное настойчивое желание выяснить те или иные обстоятельства, связанные с запустением края, а мой ответчик сухо, кратко, безынициативно и с явной опаской, некоей оглядкой посылал мне сведения, наотрез отказываясь встретиться и вместе продолжить мои изыскания. Мне же было всё равно, я не боялся ничего, хотя догадывался, кто может строить мне козни, и чего следует опасаться.

      Из-за своих поисков я даже опоздал на другую важную встречу (о которой умолчу), и на меня смотрели криво, косо и с разочарованием. Я же вновь и вновь возвращался к останкам некогда великого и могучего озера, исходив вдоль и поперёк берега, считающиеся весьма и весьма опасными. Что-то притягивало меня и одновременно останавливало, не давая уйти отсюда навсегда.