Джокер в игре. Кристина Агатова

буркнула она.

      Я вздохнула. Очевидно, что если бы его нашли, она не пришла бы ко мне. И вот теперь девушка надеется на высшие силы, рассчитывает на меня, а я не решаюсь даже сделать расклад.

      – Юленька, у вас есть фото Владимира?

      Эмма учила меня, что не стоит слишком рассчитывать на вещи и фотографии, но в такой патовой ситуации мне ничего больше не оставалось.

      Юлия отрицательно покачала головой.

      – Володя избегал камеры. Все говорил, что у него уши оттопыренные.

      Класс! Странное поведение для мужика. У него комплексы, а мне теперь даже не на что опереться.

      – Хорошо, – кивнула я, стараясь не терять лицо. – Тогда назовите полностью фамилию, имя и отчество вашего супруга и дату его рождения с годом.

      – Абраменко Владимир Сергеевич, – вздохнула девушка. – Шестнадцатого июля. А год… Год. Восемьдесят седьмой, вроде. Да, восемьдесят седьмой.

      Я приподняла брови – забавная ситуация, жена не знает год рождения мужа. Ну хоть с датой не запнулась, уже хорошо.

      – Мы ведь на его день рождения и познакомились, – каким-то извиняющимся тоном продолжила она. Он такой грустный сидел возле кафе. Разговорились, а потом все так закрутилось…

      Я стала выкладывать карты на стол. Информации мало, слишком мало, но это хоть что-то.

      Карты несли какую-то чушь. Совершенно разрозненная ерунда, которую я никак не могла собрать воедино.

      Колода словно взбесилась и выдавала совершенно противоречивые карты. Я продолжала расклад, но уже видела, что ничего, что могло бы связать факты между собой, там не было.

      Последняя карта легла на стол, и я уставилась в ожидании озарения.

      Молчание затянулось, а озарение не приходило.

      – Ну, что там? – поторопила Юля.

      Впервые за полгода я не могла ответить ничего. Я смотрела на веер перед собой, а в голове настойчиво бились строчки некогда популярной песни:

      “Равный мне возник игрок.

      Мои мысли он читал,

      Все мои тайны знал!”

      Это ничем не помогало. Скорее даже мешало, не давая сосредоточиться на текущей ситуации. Мандраж, который я испытывала утром перед сеансом, и который усилился, когда речь зашла о пропаже человека, достиг уровня паники.

      Ладони потели, по спине пробегал холодок, а лицо стало покалывать, как будто к нему резко прилила сразу вся кровь, которая была в теле.

      Я вдохнула и медленно выдохнула. Ломать комедию не было смысла – я ничем не могла помочь женщине, которая в слезах сидела передо мной.

      – Простите, Юлия. К сожалению, я пока не могу дать вам никакого внятного ответа. За деньги можете не беспокоиться – я с вас ни копейки не возьму.

      В лице клиентки ничего не поменялось. Совершенно замогильным голосом она ответила:

      – Почему-то, я так и думала. Никто не может помочь, никто.

      От этого безусловного принятия мне стало еще гаже. Я бы гораздо легче пережила претензии, скандал, истерику. Но вот это покорное согласие с тем, что ничего нельзя ни узнать, ни сделать, меня просто