Граф Монте-Кристо. Александр Дюма

мертвеца сняли с кровати и понесли к носилкам. Эдмон напрягал мышцы, чтобы больше походить на окоченевшее тело. Его положили на носилки, и шествие, освещаемое сторожем с фонарем, двинулось по лестнице.

      Вдруг свежий и терпкий ночной воздух обдал Дантеса; он узнал мистраль. Это внезапное ощущение было исполнено наслаждения и мучительной тревоги.

      Носильщики прошли шагов двадцать, потом остановились и поставили носилки на землю.

      Один из них отошел в сторону, и Дантес услышал стук его башмаков по плитам.

      «Где я?» – подумал он.

      – А знаешь, он что-то больно тяжел, – сказал могильщик, оставшийся подле Дантеса, садясь на край носилок.

      Первой мыслью Дантеса было высвободиться из мешка, но, к счастью, он удержался.

      – Да посвети же мне, болван, – сказал носильщик, отошедший в сторону, – иначе я никогда не найду, что мне нужно.

      Человек с фонарем повиновался, хотя приказание было выражено довольно грубо.

      «Что это он ищет? – подумал Дантес. – Заступ, должно быть».

      Радостное восклицание возвестило, что могильщик нашел то, что искал.

      – Наконец, – сказал второй, – насилу-то.

      – Что ж, – отвечал первый, – ему спешить некуда.

      При этих словах он подошел к Эдмону и положил подле него какой-то тяжелый и гулкий предмет. В ту же минуту ему больно стянули ноги веревкой.

      – Ну что, привязал? – спросил второй могильщик.

      – В лучшем виде! – отвечал другой. – Без ошибки.

      – Ну так – марш!

      И, подняв носилки, они двинулись дальше. Прошли шагов пятьдесят, потом остановились, отперли какие-то ворота и опять пошли дальше. Шум волн, разбивающихся о скалы, на которых высился замок, все отчетливее долетал до слуха Дантеса, по мере того как носильщики подвигались вперед.

      – А погода плохая! – сказал один из носильщиков. – Худо быть в море в такую ночь!

      – Да! Как бы аббат не подмок, – сказал другой.

      И оба громко захохотали.

      Дантес не понял шутки, но волосы у него встали дыбом.

      – Вот и пришли, – сказал первый.

      – Дальше, дальше, – возразил другой, – забыл, как в прошлый раз он не долетел до места и разбился о камни, и еще комендант назвал нас на другой день лодырями.

      Они прошли еще пять или шесть шагов, поднимаясь все выше; потом Дантес почувствовал, что его берут за голову, за ноги и раскачивают.

      – Раз! – сказал могильщик.

      – Два!

      – Три!

      В ту же секунду Дантес почувствовал, что его бросают в неизмеримую пустоту, что он рассекает воздух, как раненая птица, и падает, падает в леденящем сердце ужасе… Хотя что-то тяжелое влекло его книзу, ускоряя быстроту его полета, ему казалось, что он падает целую вечность. Наконец, с оглушительным шумом он вонзился, как стрела в ледяную воду и испустил было крик, но тотчас же захлебнулся.

      Дантес был брошен в море,