Граф Монте-Кристо. Александр Дюма

раскалите железо, – сказал врач, – но, право же, это излишняя предосторожность.

      При этих словах о раскаленном железе Дантес вздрогнул.

      Послышались торопливые шаги, скрип двери, снова шаги, и через несколько минут тюремщик сказал:

      – Вот жаровня и железо.

      Снова наступила тишина; потом послышался треск прижигаемого тела, и тяжелый, отвратительный запах проник даже сквозь стену, за которой притаился Дантес. Почувствовав запах горелого человеческого мяса, Эдмон весь покрылся холодным потом, и ему показалось, что он сейчас потеряет сознание.

      – Теперь вы видите, что он мертв, – сказал врач. – Прижигание пятки – самое убедительное доказательство. Бедный сумасшедший излечился от помешательства и вышел из темницы.

      – Его звали Фариа? – спросил один из офицеров, сопровождавших коменданта.

      – Да, и он уверял, что это старинный род. Впрочем, это был человек весьма ученый и довольно разумный во всем, что не касалось его сокровища. Но в этом пункте, надо сознаться, он был несносен.

      – Это болезнь, которую мы называем мономанией, – сказал врач.

      – Вам никогда не приходилось жаловаться на него? – спросил комендант у тюремщика, который носил аббату пищу.

      – Никогда, господин комендант, – отвечал тюремщик, – решительно никогда; напротив того, сначала он очень веселил меня, рассказывал разные истории; а когда жена моя заболела, он даже прописал ей лекарство и вылечил ее.

      – Вот как! – сказал врач. – Я и не знал, что имею дело с коллегой. Надеюсь, господин комендант, – прибавил он смеясь, – что вы обойдетесь с ним поучтивее.

      – Да, да, будьте спокойны, он будет честь честью зашит в самый новый мешок, какой только найдется. Вы удовлетворены?

      – Прикажете сделать это при вас, господин комендант? – спросил тюремщик.

      – Разумеется. Но только поскорее, не торчать же мне целый день в этой камере.

      Снова началась ходьба взад и вперед; вскоре Дантес услышал шуршание холстины, кровать заскрипела, послышались грузные шаги человека, поднимающего тяжесть, потом кровать опять затрещала.

      – До вечера, – сказал комендант.

      – Отпевание будет? – спросил один из офицеров.

      – Это невозможно, – отвечал комендант. – Тюремный священник отпросился у меня вчера на неделю в Гьер. Я на это время поручился ему за своих арестантов. Если бы бедный аббат не так спешил, то его отпели бы как следует.

      – Не беда, – сказал врач со свойственным людям его звания вольнодумством, – он особа духовная; господь бог уважит его сан и не доставит аду удовольствие заполучить священника.

      Громкий хохот последовал за этой пошлой шуткой.

      Тем временем тело укладывали в мешок.

      – До вечера! – повторил комендант, когда все кончилось.

      – В котором часу? – спросил тюремщик.

      – Часов в десять, в одиннадцать.

      – Оставить караульного у тела?

      – Зачем?