Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии. Шейла Фицпатрик

бывшим советским военнопленным – нашли работу на радио при РОА. Евгений Ющенко жил в области, оккупированной немцами, и, не желая, чтобы его угнали в Германию остарбайтером, смог доехать до Одессы, которая находилась тогда под румынской оккупацией, и устроился там театральным режиссером. Ближе к концу войны он перебрался в Румынию, по-видимому, вместе с отступавшими войсками стран Оси, а оттуда через Венгрию попал в Германию в лагерь перемещенных лиц. Георгий Вирин (Езерский), который в свои двадцать с небольшим лет подавал надежды как скульптор и уже имел знакомства среди московской творческой интеллигенции, был призван в Красную армию, попал в плен, бежал из него и (по его собственному рассказу) сражался в отряде просоветских партизан в Белоруссии, а за два месяца до окончания войны пересек границу и добрался до Люксембурга, где поменял имя и слился с общиной русских эмигрантов[78].

      Многочисленную группу (около 14 тысяч человек), оказавшуюся на Западе под защитой отступавших немцев, составляли кубанские казаки с юга России. Их одиссея началась осенью 1943 года, а к весне 1944-го их численность почти удвоилась: к ним продолжали прибиваться все новые беглецы. Среди них были те, кто воевал на стороне немцев, но было и много стариков, женщин и детей, и перемещались они длинными эшелонами – на повозках, лошадях, с домашним скотом и даже с верблюдами. В июле 1944 года эсэсовцы решили оставить казаков в Италии, под Толмеццо, чтобы там они отражали нападения местных партизан. Но сами казаки решили двигаться дальше и устремились в Австрию. К Пасхе 1945 года они прибыли в долину Драу под Лиенцем (по их собственным оценкам, их отряд насчитывал 32 тысячи человек). Среди них были: полковник Михаил Протопопов, донской казак и кадровый военный, вместе с женой и маленькими сыновьями; Исидор Дереза, бывший приходской священник из Донбасса, служивший полковым капелланом[79]; Иван, донской казак, возможно, дезертировавший из Красной армии, примкнувший к казачьему воинству где-то по пути; Настасья, новая жена Ивана (имена обоих вымышленные), намного моложе его, с ней он познакомился на Украине, куда ее, по-видимому, привезли для работ немцы из какой-то другой части Советского Союза[80].

После войны

      Разгром немцев и победа союзников в мае 1945 года поставили в сложное положение тех русских, кто добровольно или против своей воли оказался с западной стороны границы. Около миллиона русских и других советских граждан в немецкой военной форме поняли, что им грозит большая беда, поскольку западные союзники с полным основанием могли увидеть в них врагов, а Советский Союз – изменников родины. Тревожно стало даже тем военнопленным, которые не соглашались воевать на стороне немцев, поскольку Сталин ранее объявил их всех предателями, независимо от обстоятельств, при которых они попали в плен. Несмотря на обнадеживающие заверения со стороны Управления Уполномоченного СНК СССР по репатриации, оставалось неясным, в какой мере это заявление вождя все еще оставалось в силе. Повод для беспокойства

78

И. П. Богут. Казачий ансамбль А. В. Карасева // Австралиада. 1995. № 5. С. 26–27; Ksana Natalenko, Bohdan Natalenko. Lilya’s Journey: A Russian Memoir. Sydney: Simon & Schuster, 2004. Рp. 132–133 (и др.); Л. Шеломова. Евгений Николаевич Ющенко // Австралиада. 2000. № 23. С. 20; Интервью с русским скульптором Г. М. Вириным //Там же. 1997. № 13. С. 24–25.

79

Samuel J. Newland. Op. cit. Pp. 129–134; Nikolai Tolstoy. Victims of Yalta. London: Hodder & Stoughton, 1977. Рp. 191, 201–202; Michael Alex Protopopov. Op. cit. Pp. 90, 377–378.

80

Jayne Persian. Cossack Identities: From Russian Émigrés and Anti-Soviet Collaborators to Displaced Persons, Immigrants & Minorities. 2018. Vol. 3. No. 26. P. 131.