Охота на младенца. Беликов Сергей

буквально пинком под зад, трудно ожидать политкорректной реакции.

      – Ах, так! – возмутился Ермолай. – Не хотите по-хорошему, будет по-плохому!

      Через неделю приехали энкавэдэшники на двух подводах, посадили на них Степана, Ивана, Дмитрия и увезли их в район. Все они получили по червонцу.

      Ермолай занял дом, но торжествовал недолго. Полгода спустя его обнаружили в собственном кабинете с пробитой головой. Председатель сельсовета выжил, но на всю жизнь остался «овощем». Приехал следователь, хмурый и дотошный, копал глубоко, однако злоумышленников так и не выявил. У Беликовых было полсела родни. Так что отомстить Ермошке мог практически любой местный житель.

      Первый год дед Митька в лагере бедствовал. А потом решил, что что-то надо делать. По жизни Дмитрий Васильевич был сапожник и кузнец. И еще купец. Как он без Интернета и сотовой связи узнавал, что в одном месте кони стоят копейки, а в другом их можно реализовать за хорошие деньги, непонятно. Но факт остается фактом, дед Митька отправлялся за сотни километров, покупал табун, пригонял на ярмарку, выгодно сбывал, всегда оставался в наваре. Правда, за колючкой это умение ему не пригодилось. А вот другое…

      Дмитрий Васильевич прорвался к начальнику лагеря и заявил, что умеет шить обувь. Тогда огромной популярностью среди партийной и военной элиты пользовались туфли-«румынки». Везли их из-за рубежа, стоили они баснословные деньги, и щеголяли в них лишь жены больших начальников. А дед Митька похвалился, что он может соорудить «румынки» не хуже импортных, причем из отходов. Вертухаи поржали над нахальным зэком и нашли для него какие-то обрезки кожи. И Дмитрий Васильевич сшил такие туфли, что все офигели.

      Это было время, когда лагерный «малый бизнес» поощрялся государством, а его покровители награждались орденами с последующим взлетом карьеры. Начальник лагеря, сообразив, что у него тоже появилась возможность отличиться, дал деду Митьке карт-бланш.

      Дмитрий Васильевич поднатужился и создал цех по пошиву «румынок». Среди заключенных был объявлен кастинг, выявивший талантливых сапожников и отсеявший всякую бездарную шелупонь, сообразившую, что обувь шить лучше, чем лес валить, и попытавшуюся примазаться к проекту. Набралось десяток мастеров, выпустивших первую партию товара. Но спрос увеличивался, и ребром встал вопрос о расширении производства. Начальник лагеря уже мысленно сверлил дырку под орден на кителе и в мечтах обставлял мебелью кабинет в Москве. Поэтому он без разговоров составил бумагу и командировал Дмитрия Васильевича, не забыв, кстати, приставить к нему пару конвоиров, на соседние «острова» архипелага ГУЛАГ за пополнением.

      К началу войны в цехе трудилось около 140 человек. Шили здесь не только «румынки», но и сапоги, валенки, ботинки. Поэтому во второй половине 1941 года, когда в цех стали поступать заказы для фронта, персонал пришлось увеличить вдвое. Благодаря деду Митьке сотни человек, обувная элита, ремесленники от Бога, не сгинули в лагерях, выжили и благополучно вернулись домой. Кое-кто за фантастическое перевыполнение