Ветер сулит бурю. Уолтер Мэккин

одну сторону его лица. Ужасное это было пятно. Оно начиналось ото лба, задевало часть левого века, распространялось на всю половину лица и плоским темно-лиловым пальцем уходило за ворот фуфайки. При виде этого пятна деду всегда становилось грустно.

      Перст Божий, так обычно говорили про пятно. Это в тех случаях, когда не говорили чего-нибудь похуже.

      Он медленно подтащил его к круто вздымавшемуся борту черного баркаса, на котором свежий вар отсвечивал зеленым, отражая освещенную солнцем воду. Вода тихонько ударяла об лодку. Высокая мачта с просмоленными снастями покачнулась, когда он, нагнувшись, подхватил ребенка за подол юбки и достал из воды. Он держал его на вытянутых руках и смеялся, а с того ручьями лилась вода.

      – Спусти меня, деда, спусти меня! – сказал Мико.

      Дед втащил его в лодку и поставил рядом с собой, а с Мико так и бежала вода, прямо на гладкие плитки известняка, которыми было выложено для балласта дно баркаса.

      – Ну, – сказал он, – скидывай-ка мокрую одежонку. – И ловким движением стащил с него фуфайку, а потом снял через голову юбку на белом холщовом лифчике, и Мико так и остался – крепкий, маленький человечек с еще не совсем разгладившимися младенческими складками над коленками и с уже начинающим выравниваться животом.

      Ножонки у него загорели чуть повыше колен, а руки, шея и все остальное были белые, как внутренняя сторона яичной скорлупки.

      – Попрыгай-ка тут, – сказал дед, – а я пока поищу, чем бы тебя вытереть.

      Он вскарабкался на нос лодки, лег плашмя, заглянул в люк и достал оттуда какую-то тряпку.

      – Не слишком-то чистая, – сказал дед, осматривая ее. – А что нам, верно, Мико? – И он подошел к мальчику, сел перед ним на корточки и начал растирать его. На тряпке было только несколько пятен дегтя, так что действительно это никому повредить не могло.

      Мико прикрывал ручонками грудь.

      – Не щекоти меня, – едва выговорил он сквозь смешок.

      – Вот еще беда какая, – сказал старик. – А ну-ка, поворачивайся, подставляй спину. – И он повернул его и заработал тряпкой. – А теперь айда наверх, посушись на солнышке. Будь у нас здесь бельевая веревка, мы бы тебя живо развесили, как пару штанов. – Он поднял его на палубу, а потом собрал мокрое платье и сильными руками выжал досуха через борт.

      – Деда, а ты когда-нибудь был маленьким? – спросил Мико.

      – А как же? – возмутился дед.

      – Совсем как я? – спросил Мико.

      – Точь-в-точь как ты, – сказал дед.

      – А почему тогда у меня нет бороды, деда, как у тебя? – не унимался Мико.

      – Да потому, – ответил дед, глубокомысленно покачивая головой, – что она выдается только старым рыбакам, вроде меня.

      – А если я стану рыбаком, у меня тоже будет такая? – спросил Мико.

      – Уж в чем, в чем, а в этом можешь не сомневаться, – сказал дед.

      – Тогда я буду рыбаком, – сказал Мико убежденно и потянулся к лежавшему рядом ярусу, и тут же острый крючок вонзился ему в палец. Он завопил.

      – Бог