Страсть, ревность, эшафот. Виктория Балашова

скорее всего, считаешь меня совершенно неспособной на сильные чувства, Пенелопа. Но это не так. Я страдаю, люблю и переживаю так же, как ты. Вы с Дороти меня осуждаете. Я вижу это по вашим глазам, пусть слова и не высказаны вслух. Вы считаете меня виновной в смерти вашего отца.

      Я изо всех сил мотала головой, но мама продолжала говорить, не обращая внимания на мои попытки ее остановить.

      – Когда я выходила замуж в первый раз, была счастлива. Поверь. В отличие от тебя. Да, я прекрасно помню, что тебя мы выйти замуж заставили. И то мой грех, за который расплачиваюсь своей несчастливой судьбой.

      Пересев к матери поближе, я взяла ее руки в свои и сжала их, показывая, что не держу на нее зла. И в самом деле, я бы не считала себя такой уж несчастной, если бы не настойчивое желание мужа делить со мной постель. Забеременев, я освобождалась от тяжкой обязанности всего лишь на несколько месяцев вперед…

      – Мы с Уолтером любили друг друга. Мы были молоды и наслаждались жизнью вдвоем. Шло время. Люди меняются, Пенелопа. Яркие краски молодости выцветают, уступая место новым оттенкам. А новое не всегда достойная замена того, что было. Я не виню твоего отца. Я тоже менялась. Рождение детей давалось мне с большим трудом. Я плохо переносила беременность, с чудовищной болью рожала. Уолтер хотел мальчика. Наследника. Его нельзя не понять. Но и после рождения Роберта он не прекратил попыток подарить миру детей. Я стала избегать мужа. Я радовалась, когда он уезжал из дома.

      О, здесь маму я понимала. Чувствовала я себя во время беременности прекрасно. Но отъезд мужа из дома для меня тоже становился праздником…

      – Уезжал Уолтер все чаще и чаще. У него появилось желание выдвинуться при дворе. Так он попал в Ирландию. После он уже никогда не был прежним. Он больше не напоминал мне того Уолтера, которого я знала в молодости. В нем появилась не жесткость – жестокость. Если человеку нравится убивать себе подобных, он теряет что-то важное в своей душе. То, чего не вернуть.

      Я вздрогнула. Нахлынули воспоминания о недавних разговорах с Робертом, и на глаза навернулись слезы.

      – Ты плачешь? Прости, я не должна забывать о твоем положении! – воскликнула мама, проводя по моему лицу платком.

      – Нет, нет. Дело не в тебе, – я снова схватила ее за руку. – Я подумала о Роберте. Он рвется на войну. Он жаждет подвигов, а значит крови врагов. Ему, как и отцу, не сидится на месте. Только сейчас я поняла, насколько они похожи.

      Мы обе замолчали. Тягостные мысли кружили в голове. Я первой нарушила тишину:

      – Успокойся, мама. Я не виню тебя в смерти отца. И графа тоже не виню. Смерть настигла его тогда, когда то было угодно Богу.

      – Спасибо. В графа Лейстера я влюбилась с первого взгляда. Ты же знаешь сама, как бывает. Он был хорошим человеком. Добрым и мягким. Служба при дворе и участие в сражениях не превратили его сердце в камень.

      – Но любовь к королеве? Мама, его последнее письмо было написано ей! – воскликнула я, не выдержав. Одно дело – простить графа, другое – сделать из