Лампа паладина. Наталья Александрова

а потом отправили в морг, и только в морге нашелся нормальный человек, который дал ей понюхать что-то отвратительно пахнувшее, а потом подсадил в труповозку, которая, к счастью, была без содержимого, а только ехала за очередным покойником.

      – Мам, ну тебя просто разыграли, я жива-здорова… – Я подсела к ней на пуфик.

      – Если бы ты отвечала на звонки… – начала мама.

      – Да я потом звонила тебе сто раз, а у тебя телефон, как назло, разрядился!

      – А ты что, думаешь, что в таком состоянии я могла вспомнить про зарядку?

      – Ну ладно, все хорошо, что хорошо кончается. А это что? – я показала на следы. – Тебя внесли домой санитары из морга?

      Мама быстро отвернулась, но я-то прекрасно знаю свою мать, так что сумела прочесть все, глядя ей в затылок.

      – Нас ограбили? – спросила я. – Вскрыли квартиру и обнесли ее? Да отвечай же ты толком!

      Под моим давлением мама призналась, что, придя домой, нашла дверь квартиры открытой. И не очень удивилась, потому что сообразила уже, что ее нарочно выманили из дома звонком о фальшивой аварии. А по-настоящему удивилась она, когда проверила кое-какие деньги и золотые вещи, а также свою шубу и нашла их нетронутыми, а больше у нас и красть нечего.

      Тут меня как обухом по голове стукнуло – лампа! Вот не спрашивайте, почему я о ней подумала, просто вдруг как-то стало мне тревожно, и я бросилась в свою комнату. И сунулась под диван, и, разумеется, не нашла там никакого свертка из старых газет.

      Не веря своим глазам, я одним рывком отодвинула диван на середину комнаты и не нашла под ним даже пыли. Хотя в комнате был ужасный беспорядок – одежда вывалена из шкафа, ящики стола выдвинуты, постель скомкана.

      Внезапно я осознала, что сижу на диване, пытаясь унять сердце, которое буквально выскакивало из груди. Руки тряслись, зубы стучали… где-то в голове всплыла разумная мысль, что это у меня такая реакция на стресс.

      Что характерно, не было ни кашля, ни насморка, только слезы текли из глаз не переставая.

      – Что с тобой? – мама стояла в дверях.

      – Украли… унесли лампу…

      Вот вы не поверите, но если бы мама удержалась и не издала странного звука «пфф!», я бы ничего не поняла, поверила бы, что воры унесли лампу, потом пришла бы в себя и жила спокойно дальше.

      Что меня заставило вскинуть голову и посмотреть на маму, до сих пор не могу понять. Но когда я посмотрела, как она облизывает губы и отводит глаза, я все поняла.

      – Это ты? – Я вскочила с дивана и подбежала к ней. – Это ты ее выбросила?

      – Да что такое… – заговорила мама таким фальшивым голосом, что даже пятилетний ребенок понял бы, что она врет. – Ну что с тобой, успокойся, Мариночка…

      Вот, вот это самое оказалось последней каплей. Как я ни боролась с мамой с самого детства, она никогда не звала меня Мариной. А только Марьяшей, говоря, что раз уж дано человеку имя, то нужно его с честью носить до конца, а не менять. Сначала захочешь одно, потом другое, а документы? Ты же все-таки не колхоз, чтобы тебя десять раз переименовывали.

      Она